– Ага! – Комбат сделал последнюю, самую горькую затяжку, поморщился. – Вот теперь-то мы переходим к самому главному! Какова была эмоциональная составляющая первого импульса?

– Страх, – не колеблясь, ответил я.

– Обделались всем миром! – подтвердил Дега, явно обрадованный тем, что наконец-то смог поддержать беседу членораздельной репликой.

– Именно. И какая эмоция противоположна страху?

– Мм… – опять замычал мой кореш.

А я открыл было рот, но осекся. Самое интересное, что я знал ответ. Я ведь только недавно это понял, со всей возможной ясностью ощутил. Но произнести это вслух?..

– Любовь, – сказал Комбат то, что я собирался, да не решился. – Любовь – истинная противоположность страху. Это взаимоисключающие эмоции.

Дега заржал. В его-то представлении любовь – это как раз то, за что взимали посильную плату с каждого страждущего гагаринца Надька Барби, Галина Валентиновна и Шапокляк. Да и я сам так же полагал… до вчерашнего дня.

– А кого любить-то надо? – поинтересовался мой кореш.

– А друг друга, – в тон ему ответил Комбат.

– Как это? Прямо чтобы все поголовно – и друг друга… А если пацанов окажется больше, чем девок? – вдруг испугался Дега. – Или, например, мне лично старуха какая-нибудь достанется… с трофическими язвами и экземой?..

Комбат вздохнул. Посмотрел на моего кореша с сочувственным сожалением.

– Ладно, – сказал он. – Если объяснять понятным языком… Мама есть?

Дега кивнул.

– Представь, что ей грозит смертельная опасность. Что бы ты?..

– Любого порву! – не дал ему договорить Дега. – Хоть двадцать приреченских на меня пойдут с джагами!

– Если придется выбирать: самому спасаться из горящего дома или маму спасти?..

– Ее, конечно! – опять перебил Комбата мой кореш.

– А почему?

– Ну как… Она же родная мне. Мы же это… как бы… – Дега с натугой задумался. – Вроде как одно целое… И я без нее буду… это… ну… неполным, что ли?.. Короче, люблю я мамку… Не, это понятно! Относиться к каждому встречному и поперечному, как… как к родному, да? В этом ваш план состоит, что ли? Если дело в матери или… – он покосился на меня, – в девке какой-нибудь. Или в кореше. Короче, за своего – всегда пожалуйста. А с какой стати мне за чужого помирать?

– А кто тебе чужой? – тут же спросил Комбат. – Взять любого, так в нем всегда можно отыскать что-то для себя привлекательное, что-то общее для вас обоих. А истинные чужие – те, в ком совсем ничего общего с вами нет. Совсем ничего человеческого. Соображаете, о ком я?

Еще бы мы не соображали… Дега даже сглотнул, втянув голову в плечи.

– Чтобы создать условия для возникновения требуемого психоэмоционального фона, человечеству необходимо осознание самого себя как единого целого, вот о чем говорил Всадник, – наставительно произнес Комбат. – Единое целое, в котором каждый отдельный индивидуум исключительно ценен, потому что потеря его – это потеря части целого. Никто не будет колебаться: вытащить занозу из собственного пальца или оставить так, безразлично наблюдая, как образуется нарыв, переходя затем в гангрену… Но далеко не каждый способен потрудиться помочь серьезно заболевшему соседу, которому больше помочь некому.

– Ну, сравнили… соседа с пальцем, – с сомнением проговорил Дега. – У человечества таких пальцев – несколько миллионов. Или миллиардов?

– А вот этого никто точно не знает, – сказал Комбат. – Сколько на Земле населения осталось. Кто ж статистику теперь ведет… Ясно, что втрое, а то и вчетверо меньше, чем до двенадцатого года. Добирались сюда – небось обратили внимание, сколько деревень и поселков опустело. А мне приходилось и в вымерших городах бывать… Нет, совсем-то сгинуть они нам не дадут, конечно. Будут поддерживать поголовье в необходимом для себя количестве. Понадобится – будут стимулировать рождаемость. Понадобится – сокращать число голов.

– Ну, допустим, – сказал я. – Любовь каждого к каждому, все друг за друга как за родного брата, только так победим врага… Это ясно, тут ваш Всадник ничего нового не придумал. Но это теория. А на практике как? Где взять таких самоотверженных товарищей, которые за незнакомого им человека будут готовы голову сложить? Я правильно понимаю: чтобы психоэмоциональный фон накопил мощность, достаточную для закрытия трещины в реальности, абсолютное большинство людей должно стать этими… самоотверженными товарищами?

– Настоящими людьми.

– А?

– Это термин Всадника. Настоящий человек. Чтобы психоэмоциональный фон накопил мощность, достаточную для закрытия трещины в реальности, количество настоящих людей должно преобладать над людьми обыкновенными. Вот так будет точнее.

– Преобладать… – повторил я. – Уже легче, хотя все равно трудноисполнимо… И прежде этих настоящих единицы были, а теперь и вовсе нет. Каждый сам за себя. Кто-нибудь, может, в силу характера и рад бы бескорыстно помочь ближнему, но постережется это делать. Потому что моментально эти самые ближние, почуяв для себя выгоду, на него со всех сторон навалятся. На части раздерут, живьем сожрут! Добренький? Значит, слабак! А слабаков только ленивый не клюет…

– А если не слабак? – спросил Комбат. – Если он и сам клюнуть может так, что мало не покажется? Если он – наоборот – так силен, что в округе ему даже приблизительно равных нет?

– Тогда в старшаки выйдет, – уверенно рассудил Дега.

– И ватага будет жить по тем законам, которые старшак ей диктует, – сказал Комбат. – И чем дальше, тем больше в ней обычные люди будут перерождаться в настоящих.

– Такую ватагу все равно рано или поздно разотрут, – подумав немного, возразил я. – Уж больно выбиваться будет из числа других…

– А если таких ватаг не одна?

Я снова задумался:

– Ну… не знаю. Тогда копы их задолбают. Против копов же не попрешь. Копы не справятся, так военные подключатся. Тут уж – все… Против танка с джагой или стволом не выстоять. Не знаю, где как, а у нас в Заволжске все четко отлажено. Старшаки более-менее крупных ватаг подчиняются районному старшаку. Как Чипа у нас. Был… Районные старшаки – городскому, в каждом городке или поселке свой старшак есть. Этим уже и бандосы подчиняются. Городские старшаки все под другими старшаками ходят, которые за округом присматривают. Ну и так далее… Копам это неизвестно, что ли? Да они всех старшаков – и больших, и малых – в рожу знают. Если б захотели, в один день повязали бы. Но не вяжут ведь. Потому что когда пригляда за народом не будет, беспредел начнется. Среди бела дня больше людей гибнуть станет, чем ночью… от зверья.

– Да, да, точно, – подтвердил и Дега. – Система!

– Системе противостоять трудно, – согласился Комбат. – Да и не всегда нужно. Куда целесообразней, когда в каждый сегмент общества внедрен один настоящий человек… или несколько. В уличные ватаги, в полицию, в чиновничий аппарат, в армию – повсюду… Тогда система будет работать на нас.