— Уже плевать, Публий, мы ведь не отобьемся.

Военврач медленно выдыхает, поджав губы. Стоит надо мной, сгорбившись так, что разницы в росте больше не чувствуется. Уж если непрошибаемая уверенность капитана испарилась, то куда мне с нестабильной психикой мудреца? Кожа на лице горит от перегрева, губы облизывать бесполезно — высохли и потрескались. Тошнит, будто полдня бегала, и вот-вот сознание потеряю от слабости.

— Трур, говорит Публий, возвращайся.

Медик отжимает кнопку вызова и смотрит на мониторы системы слежения. Эфир общий для всех, Наилий слышал доклад снайпера. Все верно. Когда не остается надежды, последний от кого ждут чуда — генерал. Поклонение правителю, как счет в банке. Каждый, кто признает его власть над собой, в метафорическом смысле делает вклад в общую копилку. И в критический момент вдруг все вкладчики хотят получить дивиденды. Маятник ожидания раскачивается на максимальной амплитуде. Если Наилий выдержит, то станет героем. Нет — его раздавит обратным ходом маятника. Разочарованием.

Смотреть на генерала почти больно. Я жду его кризис с прилета на Эридан, неужели он начнется прямо сейчас с провала операции и смерти группы? В играх правителей мы с Рэмом, Публием и Труром — даже не лишние камни, а пыль на доске Шу-Арлит. За Наилием придут бойцы Малха, иначе полковника ждет трибунал и смерть на Дарии вместо тихого счастья с любимой женщиной. Я так в это верю, что закрываю глаза и слышу тяжелый стук подошв военных ботинок по мраморному полу дворца. Щелчки затворов огнестрельного оружия или тихий писк активированных бластеров. Не будет ангара из кошмарного сна и младенца на руках. Моя жизнь оборвется сегодня.

— Публий, как вернется Трур, закрывайте потайной ход и готовьтесь к обороне, — говорит генерал в покоях Имари и микрофон усиливает его шепот. — Тиберий, ты мне нужен здесь.

— Маска, — шипит мне в спину Публий, но я упрямо иду в спальню, не оборачиваясь. Все равно опухла и покраснела так, что генерал не узнает. Хоть попращаюсь с любимым мужчиной, не прячась за выдуманной личностью. Отодвинув штору, ныряю в потайную дверь и с порога захлебываюсь дымом и парами алкоголя. Будто все гости церемонии демонстрации чистоты пьянствовали, а не только король с генералом.

В сизой дымке, как в тумане, качается силуэт Наилия. Передо мной не нужно притворяться, значит, Шуи уже накатывает волнами.

— Быстрее, — подгоняет генерал сквозь зубы и ловит за рукав. — Идем допрашивать Имари. Возможно, будет еще одно подселение.

Принцесса видела меня без маски, волноваться, что узнает — не стоит, но я все равно едва переставляю ноги, пока Наилий тащит за собой. На беседу с Лехом энергии хватит, но сможет ли он вселиться? Желтая привязка дружбы к Имари еще совсем слабая.

Генерал без стука открывает дверь в спальню, и принцесса вскакивает с низкого табурета у зеркала. Вместо ламп освещения на полу горят свечи, пуская струйки черного дыма. Тяжелый от них воздух, будто пропитанный смолой и гарью. Духи предков деревянными масками смотрят со всех стен. Пустые провалы ртов скалятся в гримасах и шепчутся между собой. Ядовито, осуждающе. Чужаки вторглись в спальню юной девы, прервали молитву.

От испуга принцесса пятится назад, чуть не сбив высокую подставку с десятком свечей. Пламя мечется, расплавленный воск льется на ковер, и тени танцуют, как эридане в трансе.

— Кого вы боитесь, нэлла? — тихо спрашивает Наилий, подходя ближе.

Теперь он по-настоящему пьян и пугает даже меня. От взгляда исподлобья невозможно спрятаться, и принцесса вжимается в стену, выставив руки. Тени делают эриданку выше, вытягивают каплей черной смолы к потолку.

— Зачем вы пришли, Наола? — срывающимся голосом спрашивает Имари.

— По-го-во-ри-ть, — по слогам произносит генерал и показывает пустые ладони. — Я безоружен, Тиберий тоже. Никто не причинит вам вреда. Никто и не собирался. Разве не мой хирург спасал вашу честь перед церемонией? Или чей-то чужой сын охранял вас во дворце?

Имари нервно сцепляет пальцы в замок и оседает вниз, опустив плечи. Генерал редко попрекает тем, что сделал, но смерть наших бойцов из резерва косвенно на совести принцессы. Не закрути она роман с Малхом, одним поводом для предательства стало бы меньше.

— Все-таки сын, — вздыхает Имари, поглядывая на меня. — А он другое рассказывал. Значит, не было подруги детства, несчастья и погребальной церемонии?

Наилий хмурится, соображая, о чем речь, а я выхожу вперед:

— Это тоже — правда, нэлла. Мы действительно любили одну женщину.

Разговор уходит в сторону от обвинений, я ломаю Наилию заготовленную речь, но может, так лучше. Имари прикусывает дрожащую губу и прячет руки за спину.

— Мне очень жаль, Тиберий. Не представляю, как бы себя чувствовала, потеряв единственную любовь.

Принцесса чуть не плачет. Держать спину ровно сил уже не хватает. Мне нужно мгновение, чтобы разглядеть пульсирующую розовую привязку. Она застилает собой все остальное, мешая думать, говорить, дышать. Ненавидела Малха, мечтала забыть, но простила и рвется к нему всем сердцем.

«Все женщины одинаковы, — вздыхает Юрао. — Губы дует, ножкой топает, но стоит поманить пальцем…»

«Летит, как мотылек на свет», — заканчиваю за духом мысль и понимаю, что мог сказать принцессе убитый Рэмом крот. Малх позвал свою возлюбленную, и она согласилась на побег. Чуть больше времени, и уснул бы не только король, но и генерал. Публий с Рэмом унесли бы его в спально и, закутанная в шарф Имари вместе с фальшивой Киарой легко ускользнули из покоев. Мы с Лехом испортили план, Рэм убил проводника, генерал до сих пор держался под Шуи, а единственная надежда принцессы спастись от Рагнара умирала с первыми лучами местного светила.

— Пожалуйста, Наола, — причитает Имари, обнимая себя за плечи, — вы ведь тоже любили. Отпустите меня сейчас, позвольте сбежать. Я не могу выйти замуж за Рагнара.

Так просит и смотрит в глаза, что Наилий должен сломаться. Уступить слезам девочки, которую когда-то качал на коленях и пел ей колыбельную. Свечи трещат и гаснут, чтобы вспыхнуть вновь. Маски предков хором сотни глоток тянут низкий, вибрирующий звук. Меня давит отчаянием, ноги едва держат, но побег никому не нужен.

— Тише, нэлла, — выдыхает генерал и убирает пальцами пот с висков. — У меня договор с Таундом, ваша свадьба не состоится. Одержимому отдадут в жены принцессу Ламию. Он согласится. Я знаю, как настоять на этом.

Имари задыхается от слез или от смеха, я не вижу за широким платком на лице принцессы. Она кутается в ткань и благодарит духов предков. Жарко, молитвенно, самозабвенно. Розовая привязка трещит искрами от переполняющей её энергии, но чуда не случится, если бойцы Малха возьмут покои штурмом, перебьют нас и захватят в плен генерала.

— Спасибо, Наола, — улыбается принцесса, а генерал, шатаясь, хватается за спинку кресла.

По венам Наилия раскаленной магмой течет очередная волна от Шуи. Третья. Я считала. На следующей он потеряет сознание.