До той ночи в отеле!

– Я хотел, чтобы ты покинула Le Zen и пошла домой. К мужу, который как раз лежал в кровати с очередной шлюхой. Чтобы ты поймала его с поличным. Но ты осталась. Хотя я напугал тебя надписью на зеркале, ты не хотела уходить. Поэтому я отрезал тебе волосы, чтобы Филипп больше не хотел тебя. Чтобы больше не спал с тобой, когда ты приходишь домой.

Эмма помнила, что на этом месте Конрад кашлянул, как в ту ночь в отеле.

– Я не насиловал тебя. Просто, когда ты вот так лежала передо мной, так спокойно…

Эмму снова затошнило. Она откинула одеяло и попыталась встать, но упала рядом с кроватью.

– Нет! – закричала она голосу правды, который вещал у нее в голове.

– Это была ошибка, я знаю, – услышала она Конрада. – Но я не мог больше ждать, Эмма. Знаешь, после стольких лет воздержания это было абсолютно естественно. И это было чудесно. Прекрасно. Все случилось нежно. Настоящий акт любви.

Эмма ощутила тянущую боль в животе. Она упала на колени, и ее снова вырвало.

Когда из желудка больше нечему было выходить, исчез и голос в ее голове, как будто Конрад вышел из ее тела с последней каплей желчи.

Тяжело дыша, она подтянулась за подоконник и посмотрела на улицу.

Она ожидала, что увидит Конрада в парке, как он, улыбаясь, помашет ей рукой, но за окном был лишь заснеженный зимний ландшафт. Заячьи следы на снегу. Фонарь, отбрасывающий мягкий свет.

И автомобиль.

Старый «сааб», покрытый снегом, стоял на парковке клиники, там, где обычно паркуются только главврачи.

Эмма посмотрела на дверь, вытерла рукавом ночнушки слюну с верхней губы и приняла решение.

Всегда такой энергичный защитник по уголовным делам передвигался, спотыкаясь, по бутафорской копии своего кабинета. Он все еще ничего не сказал доктору Ротху. И у него не получалось посмотреть психиатру в глаза. Дрожа, он остановился. Лицом к стене с окном, с которой давно демонтировали телевизор, – о прежней инсталляции напоминало лишь небольшое углубление в панели.

Конрад развернулся, хотел опереться о край своего письменного стола, но не рассчитал и с трудом опустился в кресло рядом.

– Вы вплели волосы Эммы в Энсо-ковер, – заявил Ротх. Без какого-либо упрека в голосе. Без малейшего намека на сенсацию. Как психиатр он встречал гораздо более пугающие странности человеческого поведения.

– Это… это… – начал запинаться Конрад, но взял себя в руки. – Этому есть объяснение.

– Не сомневаюсь, – кивнул Ротх. – Все выяснится. В том числе и вопрос с номером комнаты. Это был 1903 или 1905?

– Простите?

– На каком из двух сообщающихся номеров в отеле Le Zen вы заменили дверную табличку на 1904?

Ротх заметил капли пота на лбу Конрада. Он стал белый как мел. Его кожа отливала воском.

– Я знаю, никому не понравится быть разоблаченным, – сказал Ротх. – Даже если это был отличный ход: зарезервировать обе комнаты для семьи из четырех человек через иностранный гостиничный портал. Так как в Le Zen, как и в большинстве берлинских отелей, достаточно предъявить кредитку при регистрации, вам просто нужен был кто-то, кто заберет для вас ключи. – Ротх наморщил лоб. – Мы еще точно не знаем, как вы это провернули. Предполагаем, что эта мать с тремя детьми действительно существует; возможно, ваша бывшая клиентка, которую вы пригласили в Германию. Однако она выехала немного раньше, точно по плану, поэтому у вас было время все подготовить до появления Эммы. Вы могли преспокойно установить портрет Ая Вэй-вэя прямо поверх межкомнатной двери, так, чтобы Эмма не заметила проход в соседнюю комнату. Там вы ждали, пока она ляжет спать. Вам даже не нужно было прятаться в шкафу, как раньше. – Ротх вяло улыбнулся. – Кстати, имя Артур мне нравится. Я тоже фанат Артура Шопенгауэра.

Конрад вздрогнул, когда временная дверь в бюро открылась с громким скрипом. Черноволосый полицейский с греческими чертами лица самоуверенно вошел в комнату.

– Профессор Конрад Луфт, вы арестованы, – произнес полицейский. Йорго Капсалос остановился в двух метрах от письменного стола, положив ладонь на ручку своего служебного оружия на бедре. – Я вряд ли должен просвещать вас насчет ваших прав.

Конрад смотрел на высокого, широкоплечего Йорго, как на инопланетянина.

– Почему? – проскрипел он.

Ротху, который остался стоять рядом с диваном, показалось, что Йорго улыбнулся, но, возможно, такое впечатление производил матовый свет настольной лампы.

Бывший партнер Эмминого мужа и в грош не ставил садиста. Йорго принял смерть Филиппа Штайна очень близко к сердцу: он винил себя, что не сумел разобраться во всей этой истории раньше. Но Ротх не верил, что Йорго был движим местью. Однако то, что он испытывал удовлетворение от ареста Парикмахера, можно было понять.

– Как вы вышли на меня?

Йорго помотал головой. Его рука переместилась к наручникам, закрепленным у него на поясе.

– У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить все это в участке, когда мы будем записывать ваше признание.

Конрад кивнул. Покорился.

– Невероятно, – сказал он и удивленным взглядом обвел бутафорское бюро. Он считал, что помогает Эмме, а в действительности сам был объектом наблюдения. – Вы обвели меня вокруг пальца, – пробормотал адвокат. Он посмотрел в сторону выхода. Ни один из грузчиков не вернулся. Все они выполняли указания, которые получили от Йорго.

– Это не Эмма должна была почувствовать себя в безопасности, а я, здесь, в родной обстановке.

Даже в момент своего самого крупного поражения мозг Конрада работал безупречно.

– Вам никогда не выдали бы ордер на обыск моего бюро. А так вы все идеально провернули. Респект.

Конрад в изнеможении оперся о письменный стол, и уже в этот момент Ротх должен был догадаться. Особенно когда адвокат тяжело выдохнул и запустил обе руки под крышку стола.

Конрад был уязвлен. Заметно уязвлен. Возможно, настолько сильно, что уже никогда не сможет оправиться от этого удара. Но его трансформация произошла слишком быстро, особенно для того, кто всю жизнь тренировался контролировать тело и душу.

«Мы допустили ошибку», – подумал Ротх и услышал эхо собственных мыслей – только с небольшой задержкой во времени и голосом Конрада, потому что тот произнес:

– Но вы допустили ошибку.

Через мгновение пистолет, который адвокат вытащил из потайного ящика под крышкой стола, был уже взведен. Конрад целился доктору Ротху точно между глаз.

– Мой письменный стол. Мой тайник. Моя гарантия жизни, – сказал Конрад. – Вообще-то оружие предусмотрено для рассвирепевших клиентов, процессы которых я проиграл. С такой точки зрения, очень даже подходит.