– Возможно, я и пытаюсь прыгнуть выше головы, – промолвилон. – Кто знает – вдруг противовесом страха окажется для нее обыкновенноемужество. Или, если хотите, удаль. Неужели дело может быть только в этом? Каквы считаете? Может ли Наоми отличаться от Сары лишь наличием мужества?

Наоми казалась испуганной.

– Вы хотите спросить, только ли одно мужество заставило менябросить пить?

– Я и сам не знаю, что хочу спросить, – признался Сэм, – но,похоже, нечто в этом роде. Ведь про страх мне спрашивать не нужно – я и самотлично знаю, что это такое.

И Сэм вспомнил ту полнейшую апатию, которая охватила его вдалеком детстве после того изнасилования в кустах возле библиотеки. Мужчина,назвавшийся полицейским. Незнакомец с больной психикой. А ведь для негослучившееся наверняка было лишь мелким, не слишком запоминающимся эпизодом вбиографии. Так, очередной безмозглый ребенок, которому удалось с такойлегкостью запудрить мозги.

«Впрочем, – подумал Сэм, – я еще легко отделался. Окажись наместе насильника настоящий Библиотечный полицейский, все могло кончиться гораздохуже». Впереди тускло замаячили две белые сферы – начало подъездной аллеиПубличной библиотеки Джанкшен-Сити. Наоми нерешительно произнесла:

– На мой взгляд, полная противоположность страху –честность. Честность и вера. Как вам кажется?

– Честность и вера, – задумчиво повторил Сэм, словно пробуяее слова на вкус, при этом не переставая разминать липкий красный комок. – Чтож, вполне возможно. В любом случае выбирать нам уже некогда. Мы приехали.

6

Мерцающие зеленоватые цифры электронных часов на приборномщитке показывали 7.57. Все-таки они успели до восьми вечера.

– Может быть, подождем немного и убедимся, что все уже ушли,а потом пойдем к Дейву, – предложила Наоми.

– Да, пожалуй, так будет правильнее, – согласился Сэм.

Наоми въехала на стоянку, которая располагалась напротивоположной стороне улицы. Белые сферы матово мерцали под дождем. Деревьягнулись и жалобно скрипели под напором усиливающегося ветра. Могучие дубыкряхтели и постанывали, словно их мучили кошмарные видения.

В две минуты девятого к библиотеке подкатил фургончик сукрепленной на заднем стекле табличкой

«МАМОЧКИНО ТАКСИ».

Послышались нетерпеливые гудки, а в следующий миг дверьбиблиотеки распахнулась (даже сейчас, под проливным дождем, она выглядела кудаменее зловещей, чем при первом посещении Сэма, когда показалась ему вертикальнопрорезанным ртом на сером гранитном лице), и из нее гурьбой высыпали ребятишки.Ученики младших классов. Они на бегу прикрывали головы и со смехом забирались вфургончик. Сэм с завистью наблюдал за ними. Какое счастье, должно быть,покидать библиотеку смеясь? Из-за незнакомца в круглых темных очках Сэм так ине узнал этого ощущения.

Тут он все вспомнил. Честность и вера. И подумал: А ведьштраф уже уплачен. Я уплатил его, черт бы их всех побрал!

Разорвав обертки двух последних ирисок, он добавил обеконфетины к липкому, отвратительно пахнущему комку и принялся остервенело мятьего. Из выхлопной трубы отъезжающего «МАМОЧКИНОГО ТАКСИ» валил густой белыйпар. И до Сэма вдруг дошло, что именно подсказало ему измученное егоподсознание.

– Я уже заканчивал школу, – произнес он, – когда ребятакак-то решили отомстить парню, которого недолюбливали. Сам-то я, правда, в ихзатее не участвовал. Только наблюдал. Так вот, мальчишки стащили кусокпластилина из учебной студии и залепили им отверстие выхлопной трубы Понтиака,на котором разъезжал этот малый. Хотите знать, чем это кончилось?

– Чем? – неохотно спросила Наоми.

– Глушитель взорвался, – ответил Сэм. – Сразу в двух местах.Осколки разлетелись, словно шрапнель. Глушитель оказался слабым местом в егоавтомобиле. В противном случае, думаю, взрывом разворотило бы цилиндры.

– Сэм, зачем вы об этом рассказываете?

– Я говорю о надежде, – пояснил он. – Главное, на мойвзгляд, – надежда. А честность и вера могут и подождать чуть-чуть.

«МАМОЧКИНО ТАКСИ» скрылось за плотной пеленой дождя. Начасах было 8.06, когда двери библиотеки снова распахнулись. На этот раз вышлимужчина и женщина. В мужчине, который зажимал под мышкой зонтик, на ходузастегивая плащ, Сэм сразу узнал Ричарда Прайса, хотя и видел его лишь раз: нафотографии в старой газете. Сопровождала же его Синтия Берриган, юная помощницабиблиотекаря, с которой Сэм познакомился в субботу вечером. Прайс что-то сказалдевушке. Сэму показалось, она рассмеялась.

Внезапно он осознал, что сидит, выпрямившись, на переднемсиденье «датсуна» в страшном напряжении; попытался расслабиться, но ничего невышло. Впрочем, Сэма это не слишком удивило.

Прайс раскрыл зонтик и, приподняв над головой, любезнопригласил девушку под его прикрытие. Они поспешили к автомобильной стоянке, гдеПрайс забрался в допотопную «импалу» размером с фургон, а Синтия села вкрохотный «юго». Когда Прайс круто развернул свой автомобиль, осветив фарамистаренький «датсун», Наоми испуганно пригнулась, и Прайс, прогудев на прощаниеСинтии, прокатил мимо. Синтия, отсалютовав ему, тоже умчалась, но впротивоположную сторону.

Теперь из всех действующих лиц перед опустевшей библиотекойостались лишь Сэм и Наоми. И, возможно, Арделия, затаившаяся где-то в глубинездания.

Вместе с закадычным другом Сэма – Библиотечным полицейским.

7

Наоми завела двигатель и, медленно обогнув квартал, выехалана Вегман-стрит. Слева, возле поворота, на изгороди висел указатель:

ТОЛЬКО ДЛЯ БИБЛИОТЕЧНОГО ТРАНСПОРТА

Бешеный порыв ветра тряхнул «датсун», капли дождязабарабанили по стеклу, словно камешки. Где-то поблизости послышалсяоглушительный треск – то ли крупная ветка обломилась, то ли небольшое деревцене выдержало напора разгулявшейся стихии и рухнуло на землю.

– Ну и дела! – упавшим голосом пробормотала Наоми. – Что-тоне нравится мне это.

– Да, я тоже не в восторге, – кивнул Сэм, скореедогадавшийся о том, что сказала девушка, нежели расслышавший ее слова: онпытался представить, как выглядел пластилин после того, как его запихнули ввыхлопную трубу автомобиля. Словно волдырь на коже.

Перед указателем Наоми свернула влево. По узкой аллейке онивъехали на небольшую заасфальтированную площадку перед задним входом вбиблиотеку. Площадку освещал одинокий дуговой фонарь. В его резком оранжевомсвете раскачивающиеся под ветром ветви дубов отбрасывали на кирпичную стенутени, которые причудливо дергались в полумраке, словно отплясывали какой-тосумасшедший танец. На мгновение две из этих теней слились в одну, напоминающуюзловещую человеческую фигуру, затаившуюся в угрожающей позе и вот-вот готовуюпрыгнуть.