– Когда вы будете их допрашивать? – спросила Лионелла.

– Не знаю… Чтобы их допросить, я должен возобновить уголовное дело о смерти Снегиной. Для этого нужны основания.

– А разве показаний Мезенцева для этого не достаточно?

– Э-хе-хе… – вздохнул следователь. – Не знаете вы нашей кухни… Один неверный шаг, и… – Не договорив, он замолчал. – Значит, вы в этом деле мне не помощница?

– Запрещенный прием, – заметила Лионелла. – Вам не кажется?

– Кажется.

– Так что же вы?

– Я на распутье.

– Ну, хорошо… – Она встала, но, прежде чем уйти, сдержанно проронила: – Завтра я привезу вам свое заявление.

Лионелла проснулась поздно. Сквозь сдвинутые шторы в комнату не проникал солнечный свет, и казалось, что за окном еще ночь. Репетиция пьесы была назначена Магитом на вечер, но был ли в этом вообще какой-нибудь смысл, Лионелла сомневалась. События последних дней разворачивались так непредсказуемо, что до премьеры дело вообще могло не дойти.

Лев прав, ее затея с театром была абсолютной авантюрой.

В таком настроении Лионелла встала с постели, раздернула шторы и начала собирать вещи. Она достала из шифоньера одежду и вместе с вешалками бросила в раскрытый чемодан.

Лионелла еще не знала, на чем поедет в Москву, но, как всегда бывало в такие моменты, ей позвонил муж:

– Я в Москве. Как у тебя дела?

– Ты позвонил вовремя, – ответила Лионелла. – Моя театральная карьера с треском провалилась, я возвращаюсь в Москву.

Чуть помедлив, Лев Ефимович спросил:

– Прислать за тобой машину?

– Пожалуй, да.

– Ты говоришь «пожалуй»?

– А что? – насторожилась Лионелла.

– Послушай… А не рано ли ты сдалась?

Она удивилась:

– И это мне говоришь ты?

– Когда я просил тебя вернуться в Москву, я исходил из своих эгоистических устремлений, не думая о тебе. Но со временем я приучил себя думать, что ты делаешь важное и большое дело. Я даже стал гордиться тобой.

– К чему ты клонишь?

– Попробуй пройти этот путь до конца.

– Все так зыбко…

– Если сейчас ты сойдешь с дистанции, потом будешь об этом жалеть. – Немного помолчав, Лев Ефимович спросил: – Присылать за тобой машину?

– Мне нужно подумать…

– Думай. Я позвоню вечером.

– Постой! – вскрикнула она, словно цепляясь за ту уверенность, которую вселил в нее муж.

– Что?

– С кем ты был на яхте? – спросила Лионелла.

– Смешная… – Он усмехнулся. – Я был с друзьями.

После разговора Лионелла повесила одежду обратно в шкаф, приняла душ, сделала прическу и нанесла макияж. Казалось, жизнь вошла в свою колею.

Решив закурить, она подошла к окну, открыла створку, но вдруг увидела Ольшанского, который садился в свою машину.

– Кирилл! – крикнула Лионелла.

Он обернулся, достал из кармана телефон и выразительным жестом указал на него. Через мгновение она услышала звонок и взяла свою трубку.

Кирилл спросил:

– Чего тебе, Машка?

– Не подвезешь?

– Куда тебе?

– Сначала в Следственное управление, а потом в театр. И кстати, почему так поздно едешь?

– Всю ночь работал.

– Значит, довезешь?

– Довезу. Давай выходи.

Лионелле осталось только надеть платье, выбрать туфли и, прихватив с собой легкую куртку, спуститься на автомобильную стоянку, где ждал Кирилл.

* * *

Подъехав к Следственному управлению, они едва не столкнулись с полицейским фургоном. Фургон резко затормозил, из него выскочил Митрошников, махнул рукой водителю, дескать, езжай без меня, и заскочил в машину Кирилла:

– Давайте в театр!

– Что случилось? – спросил Ольшанский.

– Езжайте за фургоном! Быстрее!

– Я привезла вам заявление о краже серег, – сказала Лионелла.

– Можете оставить его себе, а лучше разорвите и выбросьте, – отрывисто, словно торопясь, посоветовал следователь.

– Вчера вы хотели его забрать.

– Со вчерашнего дня многое изменилось. Вы двое нужны в качестве понятых.

– Хватит загадок! – воскликнула Лионелла. – Объясните, что происходит!

– Пришла распечатка с телефонами, которые засветились в конкретной соте в момент звонка Костюковой. Путем сравнения с распечаткой по звонку Кропоткиной нашли совпадение. И в том и в другом случае в сотах вместе с «левым» телефоном находился телефон Тамары Колесниченко.

– Это неудивительно, она живет рядом с универсамом.

– Вранье. Тамара Колесниченко живет в другой части города. В момент звонка она была рядом с Сироткиной или сама звонила Кропоткиной по «левому» телефону.

– Их что-то связывает?

Митрошников ухмыльнулся:

– Вы удивитесь… Сироткина и Колесниченко – единоутробные сестры! Об этом стало известно сегодня.

– В чем подозревается Колесниченко?

– Чуть позже сформулирую, а пока нужно отыскать недостающие звенья.

– Хотите использовать нас вслепую? – не слишком любезно поинтересовался Ольшанский.

– А по-другому в таких ситуациях не бывает, – ответил следователь. – Я сам до конца не знаю, что будет дальше. Если хотите, расскажу в общих чертах. Было установлено, что рабочий сцены, некто Рудольф Беляков, рылся в распределительном электрощитке за сценой. Он вырвал нулевой кабель, в результате чего во время спектакля пострадала Лионелла Павловна. Логично предположить, что он также причастен к смерти Кропоткиной.

– Ну, это не факт, – возразил Кирилл. – Логика не прослеживается.

– Все дело в том, что в бутафорском цехе театра работают две очень информированные старушки, – с улыбкой сказал Митрошников.

– Я с ними знаком.

– Они, сами того не подозревая, дали мне в руки недостающее звено в этой нелогичной цепи.

– Какое? – спросила Лионелла.

– Тамару Колесниченко и Рудольфа Белякова связывают многолетние любовные отношения. Ввиду своей ущербности и неуверенности Рудольф Беляков полностью ей подчиняется, и Тамара вертит им как угодно.

– И что же, костюмерша Тамара – инициатор и заказчица преступлений? – Задав этот вопрос, Лионелла усмехнулась. – По-моему, это звучит смешно.

– Поживем – увидим, – сказал Митрошников. – Пока говорить не о чем. Пока одни предположения.