и амбиций с редактором и его сотрудниками, чей интерес к их жизни придал журналу большое социальное значение»[688]. Его аудитория должна была чувствовать, что у нее есть личные отношения с самим Хорнби и с его командой авторов.

Схожая амбиция послужила толчком к расширению выпуска журналов для женщин, продолжавших давать советы и сведения по целому ряду вопросов, связанных с домашними увлечениями. К концу 1950-х тираж журнала Woman достиг трех с половиной миллионов экземпляров – благодаря сознательной стратегии, направленной на «идентификацию читателя»[689]. Сочетая определенные тон и тематику статей с активной публикацией переписки, журнал стремился говорить с каждым читателем как с особым другом. Общение с голосом автора и участие в обширной сети читателей как бы воссоздавало тесные связи семейного круга и соседских отношений.

Повсеместному присутствию печатных материалов предшествовали столетия усилий. Электронная коммуникация имела гораздо более короткую историю и, на первый взгляд, оказала гораздо более существенное влияние на социальную организацию домашнего хозяйства. К 1939 году радио присутствовало во всех домах, где было электричество, хотя приемники были слишком массивными и дорогими для большинства домохозяйств, чтобы поставить их в нескольких комнатах. Эксперименты по передаче движущихся изображений были приостановлены с началом войны, но возобновились с возвращением мира. К середине 1950-х годов телевизоры стояли почти в половине домов, а к началу 1960-х их охват был уже близок к абсолютному[690]. Новые медиа, очевидным образом, переместили отдых с улиц и из общественных мест в дома, а дóма они создали виртуальный камин, вокруг которого собирались члены семьи, чтобы насладиться своим развлечением.

Телевидение продемонстрировало самый драматичный сюжет. Его внедрение было очень быстрым, так как покупка телевизоров была связана с послевоенным потребительским бумом. И влияние его было очень заметным: некогда самая популярная форма общественного отдыха – кино – сразу перешла в долгосрочную фазу упадка[691]. По своей природе это был медиум, требующий внимания – в большей степени, чем радио. Последнее может легко использоваться для сопровождения, а не для вытеснения более одиночных практик. Работа по дому и регулярные досуговые занятия, такие как вязание, шитье или мелкий ремонт, сочетались с прослушиванием радиопередачи. Музыка могла играть во время чтения или другой подобной деятельности, требующей большей концентрации. Телевидение же приковывало к себе и взгляд, и слух, что помещало его в принципиальное противоречие с любым другим делом или отдыхом. В первые годы телевизор был настолько редкой и захватывающей вещью, что соседи и друзья собирались дома у тех, кому посчастливилось им обладать, особенно во время коронации 1953 года, трансляцию которой посмотрело в десять раз больше людей, чем число имевших лицензию[692]. Когда же телевидение, будь то собственное или арендованное, получило повсеместное распространение, а средние цифры просмотров возросли до двадцати четырех часов в неделю, оно уже грозило эпохальными изменениями в пространственной и социальной организации досуга[693].

Но, оглядываясь назад, следует отметить, что эффект был и менее радикальным, и более преходящим, чем казалось на первый взгляд. К 1980-м годам, с появлением конкурирующих телеканалов, социальные исследователи стали присматриваться к тому, что же на самом деле происходило в гостиных. Лори Тейлор и Боб Маллан одними из первых обнаружили, что внимание, уделяемое экрану, во многом не соответствовало как ожиданиям вещателей, так и опасениям критиков. Телевизор, как правило, работал постоянно, обеспечивая того же рода общее тепло, что и камин, но в остальном на него не обращали внимания, если только особенно популярная телепередача не собирала вокруг него всю семью. По большей части жизнь семьи продолжалась так же, как и раньше, а ее члены занимались своими делами. Тейлор и Маллан привели такой ответ на свою анкету, данный тридцатиоднолетней домохозяйкой:

У нас он есть, но мы не сидим и не смотрим его. Мы первым делом включаем его утром, когда спускаемся, и он не выключается до позднего вечера. Я иду в сад, работаю там, хожу туда-обратно – я не смотрю телевизор все время – он просто есть, и он включен[694].

Как это и было всегда в домохозяйствах до появления электричества, получение любого доступного удовольствия отчасти определялось возможностью абстрагироваться от того, что говорилось или делалось вокруг. Суть домашней жизни заключалась в перемещении между альтернативными состояниями коллективной и индивидуальной активности. Мерцающий экран лишь добавил к этой задаче еще одну степень сложности. «Все это, – заключали Тейлор и Маллан, – весьма далеко от молчащих рядов людей, сидящих в полумраке в своих телевизионных креслах. Сегодняшнему телевидению еще повезет, если оно удостоится взгляда хоть кого-то из тех, кто проходит мимо него, занятый своими делами»[695]. Когда один из членов семьи следил за какой-то конкретной телепередачей, это не обязательно происходило в ущерб другим интересам. В первые годы существования телевидения такие популярные телеведущие, как Филип Харбен (передача о готовке), Барри Бакнелл (передача из категории «Сделай сам») и Перси Троуэр (передача о садоводстве), не ограничивали, а расширяли личные интересы отдельных членов семьи.

Кроме того, эпоха единственного радиоприемника в гостиной уже подходила к концу, когда его воздействие еще только оценивалось. В конце 1950-х годов появилось портативное радио, позволившее слушать передачи на кухнях, в спальнях и вне дома[696]. Автомобиль переставал быть привилегией среднего класса и становился новым местом для частного пространства, все чаще оборудованным радиоприемником. К моменту проведения исследования Тейлора и Маллана в середине 1980-х треть домохозяйств имели четыре или более транзисторов, а на дорогах насчитывалось одиннадцать миллионов автомобильных радиоприемников. Телевизоры становились достаточно маленькими и дешевыми, чтобы можно было поставить их и в разных комнатах дома. В середине 1970-х в продажу поступили видеомагнитофоны, освободившие зрителей от тирании программы передач. Самое революционное нововведение последней четверти века решительно сместило баланс отдыха в сторону одиночного потребления. В 1979 году Sony Walkman открыл мир полностью мобильного, полностью персонализированного, высококачественного развлечения. Будь то дома или на улице, окружающие шум и разговоры теперь можно было уменьшить: владельцы плееров погружались в собственный звуковой пейзаж. И наоборот, использование маленьких наушников позволяло делать так, что удовольствие одного человека не мешало удовольствию другого. Название торговой марки указывало на старинное удовольствие от пешей прогулки и вскоре стало ассоциироваться с растущим увлечением пробежками. Walkman можно было использовать и сидя дома, и в саду. Он позволял слушать любую музыку в любое время и в любом месте, и в этом смысле это был поистине инновационный продукт – продававшийся миллионами экземпляров предшественник iPhone и других портативных цифровых носителей. Но в другом смысле это было всего лишь техническое решение задачи, стоявшей