Ноги мои прилипли к асфальту. Затем я невольно попятилась – обратно, к черному гладкому боку джипа.

– Зачем?

– Идем. Сейчас увидишь сама.

Я сглотнула ставшую вдруг кислой слюну. Огляделась. Вот ведь странно – мы здесь оказались совершенно одни. Только что, казалось, шел по противоположной стороне дороги сутулый мужчина, и вдруг пропал, словно и не было.

Городской морг… Пожалуй, мне там делать было нечего – о чем я и объявила Эрику. Инквизитор приподнял удивленно брови. Он стоял в двух шагах, перекатываясь с пяток на носки, спрятав руки в карманы черного кожаного пиджака. А затем во мгновение ока оказался рядом, вцепился мне в локоть и молча поволок по тропинке.

– Пусти! Что ты… делаешь?!!

Я вырвалась, метнулась к дороге. Мимо промчалась «девятка», обдав меня выхлопами… И тут железные пальцы Эрика вновь сомкнулись на предплечье.

– Помогите! – прохрипела я, отлично понимая, что никто не услышит, не придет и не поможет.

– Что это ты вытворяешь? – процедил мне на ухо Эрик, – последние мозги растеряла?!! Или забыла, что тебя по-прежнему разыскивает инквизиция? Это после того, как наш дружок разбросал по дороге кишки еще одного смертного?

Но я все еще не сдавалась.

Страх скрутил внутренности в тугой узел. Боже мой, ну нельзя мне, нельзя мне в морг! Там же мертвые, и если я туда войду…

А Эрик уже тащил меня по крошеву, которым была отсыпана дорожка.

– Зачем ты меня туда ведешь? Зачем?

– Ты должна кое-что понять, Валерия, – он поставил меня на ноги, встряхнул так, что клацнули зубы, – и должна кое-что увидеть.

– Я не хочу ничего видеть! – взвизгнула я.

И тут же – шлеп! – схлопотала пощечину. Боль оказалась настолько едкой и обидной, что из глаз ручьем хлынули слезы.

– Прекрати истерику, – Эрик протянул мне чистый и пахнущий духами носовой платок, – после того, что ты увидишь, все сомнения останутся позади.

…Дальше я брела за ним, на ватных ногах, понимая, что сейчас… или через двадцать минут… обязательно хлопнусь в обморок, и меня так и оставят валяться рядом с холодильниками, которые наверняка еще и не работают. Я зажала нос платком, но к горлу уже подкатил горький ком. Завтрак, будь он неладен.

Потом мы остановились перед низенькой дверью, обитой ржавыми железными листами, Эрик уверенно распахнул ее – и навстречу поднялась такая волна смрада, что перед глазами потемнело.

Дальше я плыла уже в густом тумане, поддерживаемая с одной стороны Эриком, а с другой – тощим паталогоанатомом, который любезно согласился показать нам кое-что в обмен на скромное пожертвование в пользу работников сего заведения.

– Где же он, где же он? – все бормотал санитар, – сколько их каждый день привозят-то… Да что же… все там будем… Ну куда же его положили?.. А, вот! Извольте. Только барышня того, зеленая уже вся.

И я увидела. Сначала бело-синее бедро. А затем, там, где должно было начинаться туловище – черно-коричневый провал, обрамленный острыми лоскутами кожи.

– Выпотрошили бедолагу, – издалека доносился голос санитара, – на поллитра-то дадите?

Голос этот плыл, накатывал волнами, шелестел мелкой рябью.

А взгляд мой полз и полз, выше и выше. До тех пор, пока не добрался до лица, которое когда-то… Было приятным лицом светловолосого паренька. Что он там покупал-то? Журнал «За рулем»… И был у него легкий немецкий акцент.

– Почто барышню пугаете? – санитар уплывал от меня, словно горящая свечка по реке.

Потом платок Эрика упал на пол, я наклонилась, чтобы поднять, и…

Я лежала прямо на земле. Над лицом светились жизнерадостной зеленью лопухи. В просветах между листьями виднелся черный пиджак и золотые часы «Радо». Сильно пахло нашатырем.

– Зачем все это, а? – я приподнялась на локтях, – почему ты только и делаешь, что меня пугаешь и мучаешь? Разве я чем-то провинилась? Или ты уже не можешь по-иному? Привык, да?

Эрик сидел рядом со мной, обхватив руками колени, подтянув их к груди. В молодой травке запутался прозрачный пузырек, распространяющий резкий запах аммиачного раствора.

– Это то, о чем говорил Михаил, – тихо сказал он, не глядя в мою сторону, – еще одна жертва. Он продолжает использовать твой ментальный след, знает, что ты жива… Чего он добивается? Не знаю. Возможно, провоцирует инквизицию, чтобы продолжали поиски ведьмы Ведовой. Чтобы загнали нас, меня и тебя, в угол… Тогда ему будет легче уйти. Ведь никто не помнит, что я приходил к приговоренной ведьме. Никто не должен помнить…

– Эрик, – прошептала я, – не о том речь. Почему ты меня мучаешь? Ты меня ненавидишь? Но за что? За то, что я оказалась чересчур догадливой для только что родившейся ведьмы?

Он посмотрел на меня. В черных зеркалах отразилась я, растрепанная и жалкая. А когда стеклянная поверхность на миг покрылась трещинами, я вдруг почувствовала смертельную, безысходную тоску, которая, словно червь, глодала и глодала сидящее рядом древнее существо. И – опять зеркала. Эрик закрылся. То, что он показал, и так было непозволительной роскошью.

– Я пытаюсь донести до тебя одну мысль, – четко проговорил он. Поднял пузырек с нашатырем и сунул его в карман, – наш старина Яков очень опасен. Он и дальше будет убивать совершенно невинных людей. Он – сбесившаяся собака, которую должно пристрелить. Но для того, чтобы уничтожить Якова, потребуются жертвы. И твой… Андрей – он, возможно, станет одной из них. Если только не является нашим общим дружком, и не использовал тебя как маску. Скажи, можешь ты быть в нем уверена? Лично я в этом сомневаюсь… Но убийца будет найден, поверь.

Я закрыла глаза. Вздохнула. Есть люди, которых не переубедить и не уговорить. Эрик, судя по всему, относился именно к их числу.

– А если Андрей все-таки не Яков?

– Тогда мы приступим к поискам того паренька, которого ты самонадеянно пыталась приворожить.

– Не нужно его искать, – дыхание сбилось, и глаза защипало, – не нужно… ты только что… мне его показал.

Эрик снова положил подбородок на сцепленные пальцы рук и мечтательно уставился в пространство.

– Что ж… тем лучше. Круг сужается до Андрея.

– А если все-таки это не Андрей?

– Побеседуем с твоей подругой Ингой.

– Да ты совсем с ума сошел, – я вздохнула, – Инга, она же…

– Яков мог преобразиться, – инквизитор улыбнулся, – он знает, что по его следам идут.

– Джейн?

– Нет.

– А если и Инга всего лишь обычная ведьма?

– Тогда нам останется только одно средство, – неохотно сказал Эрик, – но мне не хотелось бы его использовать. Совсем не хотелось бы…

* * *

До вечера мы успели исколесить весь город, дважды перекусить в самых дорогих ресторанах, где на меня смотрели как на оборванку, и посетить умопомрачительный бутик – опять-таки, чтобы больше на меня «не смотрели как на оборванку». После визита в бутик на заднем сиденье «Туарега» хрустко шелестели цветные пакеты и шуршали коробки. Женская мечта, да и только – а у меня складывалось впечатление, что Эрик старается меня порадовать. Ну хоть чем-нибудь. Последний ужин для приговоренного к казни через повешение, последняя радость для неизлечимо больного ребенка. Под конец дня он затащил меня в ювелирный магазин и потребовал у продавца свой заказ, который оставлял на доработку.