– Шарицкий! – с негодованием воскликнула Алёна, ткнула его кулаком в живот.

Каринка на качелях, заинтересованно скосилась в их сторону, Шарицкий перехватил её взгляд, украдкой улыбнулся.

– Как её зовут?

– Карина.

– Андреевна?

Ну да, да, Андреевна. Когда в документах в графе «Отец» ставится прочерк, разрешается выбрать любое отчество, какое только захочется. А «Карина Андреевна» звучит весьма гармонично и цельно. Хотя произносить это было немного больно, но всё-таки ещё и приятно.

Та самая Карина Андреевна, видимо, услышав, или почувствовав, что разговор зашёл о ней, беспокойно заелозила на сиденье.

– Накачалась? – поинтересовалась у неё Алёна и, поймав утвердительный кивок, предупредила: – Подожди, не вертись. Сейчас сниму.

Хотела придвинуться поближе, но Шарицкий опередил, пристально заглянул в глаза, спросил так несвойственно для него неуверенно, оробело:

– Можно я?

Алёна, совсем как Каринка, кивнула, хотя сомневалась, что дочь позволит дотронуться до себя незнакомому человеку, но та не воспротивилась, не возмутилась. Возможно, просто не успела до конца осознать. Шарицкий шагнул к ней, произнёс:

– Привет!

Подхватил под мышки, приподнял, но не поставил на землю, а взял на руки. Каринка чуть откинулась назад, надула губы, нахмурилась, выдала суровое:

– Пути.

Он понял, без пояснений.

– Не пущу, – возразил с тем же упрямством, с каким недавно заявил «Моя».

Алёна испугалась, Каринка сейчас затрепыхается и захнычет, но та сосредоточенно уставилась в глаза Шарицкому, потом вскинула руку, ткнула пальцем в сторону карусели, уверенно распорядилась:

– Тутá.

Андрюха опять коротко глянул на Алёну:

– Ей можно?

А она опять кивнула.

– Тогда пойдём, – сообщил Шарицкий Карине, донёс её до карусели, поставил на деревянный помост.

Она уселась, ухватилась покрепче. Андрюха осторожно толкнул карусель, выпрямился. Алёна подошла, остановилась рядом. Он аккуратно обхватил её за талию, будто опасался, что после его следующих слов, Алёна захочет сбежать, и предложил:

– Перебирайтесь ко мне.

Конечно, она растерялась. И опять испугалась.

– Вот так прямо сразу?

– Почему «сразу»? – не согласился Шарицкий. – Считаешь, мы недостаточно долго знакомы?

Но разве это не слишком опрометчиво и странно? Не видевшись несколько лет, съехаться, едва успев встретиться, жить вместе только из-за того, что у них общий ребёнок.

Или не только?

Разве Алёне не хочется, вот прямо сейчас, сократить оставшееся между ними расстояние до минимума, до нуля, прижаться ещё теснее, сказать «Мой! Наконец-то мой! Целиком и полностью!»? Разве с Шарицким она не готова, на что угодно?

Ей всегда с ним было надёжно, легко и хорошо. Как оказалось, даже в постели. И Каринка, похоже, примет его спокойно. А, когда он говорит, Алёна смотрит на его губы, и кровь тихонько закипает в предчувствии того, что ещё может случиться. И даже от мысли, что вдруг он уйдёт, становится страшно и больно. Но всё-таки…

– Андрюш, а если у нас ничего не получится?

– Даже не думай, – убеждённо заявил Шарицкий, привлёк Алёну к себе. – Обязательно получится.

Они уже далеко не подростки, чтобы стоять, обнявшись, у всех на виду, почти сорокалетние дядя и тётя. Да и пусть!

Алёна отвернулась от всего мира, к нему, уткнулась носом в широкое крепкое плечо, прикрыла глаза. Потому что в данный момент больше ничего не имело значения, только вот этот находящийся рядом с нею мужчина и слова, которые он произносил:

– Я сделаю всё, что нужно. Для тебя. Для вас. И то, что не нужно, могу тоже. И даже то, что невозможно – для вас всё равно сделаю.