поэтому в кино так много этого цвета. По его рассказам получалось, что даже золото не дороже сажи. А ещё он не переставал изумляться, почему плоское кино мне нравится больше объёмного.

— Но ведь это же джинны, с ними всё понятно. У нас о таких в легендах рассказывается, — пожала я плечами, а Янн лишь прицыкнул языком. Иногда я чувствовала, что расстраиваю его своими комментариями, иногда он радовался совершенно обычным вещам так, будто я сделала что-то особенное.

Я договорилась с Леей, что она будет отбирать по сто слов в день и подробно объяснять их значение, пока я не выучу. Если в первый день пребывания на железной птице я узнала, что такое холодильник, микроволновка, блендер, тостер, электрочайник и индукционная плита, то позднее Лея познакомила меня с такими предметами, как пишущие грифели — ручка, карандаш, маркер, фломастер; показала многообразие роботов — пылесосы, мойщики стеклянных вертикальных поверхностей вместо резных решёток на окнах, спортивные тренажёры. Не без помощи Янна я смогла воспользоваться зубными каппами и зубной нитью.

Оказывается, у цваргов было всё другое — даже одежда. Я впервые поняла это, когда надела рубашку Янна, слишком уж мягкой она была, позднее Лея выделила целый день на моду, чтобы объяснить, как одеваются женщины и мужчины на Цварге.

Отдельным чудом для меня стали электронные чернила. Янн показал, что можно водить короткой палочкой — стилусом — по тонкому листу — электронной бумаге — и цветной след за концом палочки возникает сам собой, а при этом сама палочка не красит одежду или руки, как маркер или фломастер.

Где-то на седьмой день пребывания на борту железной птицы Янн спохватился, что надо бы проверить моё здоровье и поставить необходимые для людей вакцины.

— Я цварг, мы практически никогда не болеем, а вот террасорцы, судя по анализу крови, очень похожи на людей. Тебе нужно сделать прививки от туберкулеза, гепатита, дифтерии, столбняка…

Дальше посыпался список слов, которые я не запомнила. Янн так увлёкся, что начал обсуждать с Леей, как правильно будет меня прививать. У нас обычно прививали лишь виноградные лозы, но я с интересом слушала разговор мужчины и птицы. Последняя утверждала, что обнаружила в моей крови загадочные антитела к чуме.

— Ты болела чумой?! — Янн развернулся, чиркнул шипом хвоста по полу и посмотрел так, будто увидел вместо меня джинна.

— Так чёрная хворь выкосила много городов, — пожала я плечами. — Мама как раз от неё умерла. Да, в общем-то, в нашем квартале только я и выжила.

Мужчина почему-то схватился за голову и принялся дозваниваться Камилю, чтобы проконсультироваться, как и от чего меня можно привить.

Самым сложным оказалось раздеться перед мужчиной и лечь в вогнутое ложе, отдалённо напоминающее яйцо. С одной стороны, мне казалось, что я нравлюсь Янну и по моим законам мы теперь были муж и жена, но с другой стороны, после той отповеди, что я не должна вставать перед ним на колени, было страшно его разозлить.

Янн демонстративно отворачивался, когда мне требовалось переодеться, но тем не менее мы спали в одной комнате, хоть и в разных постелях. Всё это смущало меня и ставило в тупик, я не понимала, что между нами происходит. Франгаг как-то, надменно покосившись на Силис, сказала, что, если мужчина проводит с женщиной время в одном ложе, но не утоляет свой огонь, это означает, что она у него нелюбимая жена. По законам Террасоры, если у мужчины несколько жён, то он должен проводить со всеми одинаковое количество времени. Поэтому, судя по базарным сплетням, некоторые паладины, к примеру, иногда брали жён с большим приданым, но спали в опочивальне исключительно в одежде.

Анализируя все это, я приходила к неутешительному выводу, что для Янна я всё-таки нелюбимая из жён. Красивая роспись хной на моём теле с каждым днём светлела, а вместе с ней и стиралась робкая надежда на то, что я могу быть интересна цваргу как женщина.

«А что ты хотела, Шейна? — бурчал в такие моменты внутренний голос. — Этот мужчина сразу обозначил, что у него есть женщина и другую он брать не хочет».

От этих мыслей душа болела, а я ощущала себя ужасно глупой, ни на что не способной. Мы жили с Янном на одной небольшой территории, если сравнивать с дворцом, и, разумеется, ежедневно сталкивались в узком пространстве коридоров. Иногда цварг подходил вплотную, чтобы что-то показать или продемонстрировать, как надо использовать незнакомые предметы, но абсолютно все его движения были спокойными, плавными, аккуратными — такими, будто меня учили Силис или Файона, а никак не горящий похотью Мужчина, чью кровь Владыка велел Жене остужать.

— Вот это стирка, а это сушка, — показывал цварг, наклоняясь и вынужденно чуть приобнимая со спины. — Эта большая круглая кнопка — если вещи очень грязные, с пятнами, как, например, твоё свадебное платье, которое впитало противопожарную пену.

При этом я замирала, вдыхая его тонкий аромат, как зачарованная смотрела, как его чёрные волосы смешиваются с моими золотистыми, и не могла толком сосредоточиться. Казалось, воздух горел между нами.

— Всё понятно? Повторить?

— Всё понятно, — торопливо отвечала я, отчётливо осознавая, что придётся переспросить у Леи.

— А что ты такая тихая? У тебя всё хорошо? — уточнял Янн.

Я не знала, как описать всё то смущение и маетность в душе, которые меня затапливали, и отговаривалась почти правдой:

— Я просто изумлена, что мужчины-цварги стирают бельё, занимаются уборкой и готовят. У нас считается, что это женские дела и не пристало ими заниматься мужчине… тем более благородному.

На это Янн обычно запрокидывал голову и громко смеялся, отчего я попадала в ещё одну ловушку — не могла оторвать взгляда от острого кадыка, который ходил вверх и вниз.

— Поверь мне, не бывает женских дел и мужских. И уж тем более не бывает благородных и не очень.

Встречаясь взглядами с Янном, я чувствовала, как сердце сладко замирает. Владыка предписывал женщинам не поднимать лишний раз взгляд на мужчину, и теперь я понимала почему: раз посмотрев в эти бездонные тёмные глаза, я пропала в них навеки. Мысли о нём наполняли меня светом и теплом, делая обыденные моменты чем-то особенным.

Немного освоившись на кухне, я стала пробовать готовить из новых иномирных продуктов и всегда оставляла ужин для Янна. Цварг постоянно с милым ворчанием напоминал, что не стоит заморачиваться специально ради него, но я видела, насколько ему