Секунду-другую стояла оглушительная тишина. Мои барабанные перепонки уже адаптировались к крикам Эсми, и еле заметные звуки капели в подземной пещере воспринимались как что-то фантастическое. А ещё через секунду я вдруг заметил край воздушных шаровар террасорки.

— Шейна…

От стыда и бессилия хотелось провалиться сквозь землю. Очевидно, я ушёл недостаточно далеко для приватного разговора с женой.

Вселенная, за что ты так со мной?!

— Прости, я всё слышала.

Девушка вышла из-за валуна. Поверх мокрых шаровар и облепившей тело туники был наброшен длинный кафтан. Потемневшие от влаги косы смотрелись как жидкое золото, а вплетённые жемчужные нити с подрагивающими капельками воды поблёскивали в свете наших фонарей. Шейна тихо звякнула ножными браслетами, подходя ближе.

— Не злись на меня.

— Я и не злюсь. Просто не хотел, чтобы ты всё это слышала.

— Это твоя жена, верно?

Я кивнул.

— Красивая.

— Красивая, — эхом откликнулся я, думая о совершенно другом.

— Но глупая, — внезапно добавила Шейна и шагнула ещё чуть ближе, замерев в считанных сантиметрах напротив меня.

Я изумлённо посмотрел на террасорку. Эсми при всём своём отвратительном характере всегда гордилась тем, что у неё высшее образование дизайнера. В прошлом, ещё до нашей свадьбы, она писала статьи в модные журналы о подборе гардероба.

— Почему ты так считаешь? — уточнил я, вглядываясь в лицо Шейны между полосками дублёной кожи. К сожалению, она успела надеть и вуалеску.

— Потому что умная жена никогда не станет срывать на муже злость, попрекать и накачивать его негативной энергией. Хорошая жена всегда будет опорой и поддержкой, она должна понимать, что, кусая словами, делает только хуже, ведь укусы душевные зарастают дольше, чем укусы зубами…

Она начала говорить тихо, но с каждым словом повышала голос, а капельки на жемчужных нитях задрожали. Резонаторов коснулась такая яркая волна возмущения, почти гнева, что я опешил. Ещё никогда подобных бета-колебаний не слышал от террасорки.

— …И если женщина так поступает, то она глупее джинна, столетия просидевшего в глиняном кувшине и потерявшего рассудок. Жена, которая не уважает своего Мужа и гадит в своём же доме…

— Ох, Шейна, оставь это.

Она замолчала и потупилась.

— Прости, санджар, я глупость сказала и тебя расстроила.

— Нет, не в этом дело. Ты всё правильно говоришь. Я тоже считаю, что ссориться ради сливания негативных эмоций — это плохо. Любую проблему можно решить, не переходя на крики и оскорбления. Наверное, впервые я не стану спорить с текстом вашей священной книги.

— Хорошо. Но это не «Сага Первых Дней».

— А что же?

— Это мама в детстве так говорила, а я запомнила.

— Мудрая у тебя была мама, — сделал вывод я. — Пойдём, если ты искупалась, то пора обратно домой.

Я двинулся к оазису, чтобы собрать вещи. После звонка Эсми желание купаться пропало.

— Я подслушала, что вы её не любите, — вдруг донеслось мне в спину. — Но если это так, то почему не разведётесь? Разве на Цварге нет разводов? Разве нельзя прийти на базар и прилюдно объявить, что она плохо выполняет обязанности жены и вы её бросаете? Или у вас есть дети?

— Нет, слава космосу, детей нет. — Я отрицательно покачал головой.

Обычно цварги мечтали о появлении детей, так как у нас они рождаются редко, но мысли о драгоценной супруге вызывали у меня в лучшем случае зубную боль. В этом смысле я всегда был очень старомоден и придерживался мнения, что дети должны быть рождены в любви. А просто завести детей ради их наличия и некоего эфемерного общественного статуса — неправильно.

— С разводами не всё так просто. Они, конечно же, возможны, но процедура другая. Брак-то между чистокровными представителями расы заключается легко, это простая формальность, а вот на развод нужна особая бумажка, которую подписывает Аппарат Управления Цваргом.

— Хм… Другие люди… то есть гуманоиды должны дать согласие на то, как тебе жить? — Шейна нахмурилась.

— Дело в том, что наша раса вымирает, у нас рождается очень мало цваргинь. Аппарат Управления в первую очередь озабочен пополнением населения, так что, увы, да, в законодательном смысле мы немножко отличаемся от остальных Миров Федерации. До недавних времен разводы на Цварге были запрещены[1]. Пополнение населения чистокровным потомством — первая и основная задача, которую решает АУЦ[2].

— Но сейчас же разрешены? — переспросила террасорка.

— Да, — признался и нехотя добавил: — Но если оба супруга хотят этого. Недавно сделали поправку, что можно разойтись, если женщина не хочет жить в браке. Однако если женщина настаивает, что любит супруга, развестись сложно. У нас цваргини рождаются крайне редко и считаются драгоценностью нации.

Вот только я был удобен Эсми как бездонный источник денег, и ни о какой любви с её стороны изначально речи не шло. Моя жена оказалась не только талантливым дизайнером одежды, но и прекрасной актрисой. Трижды я пытался развестись с ней. И все три раза потерпел сокрушительное фиаско.

В первый раз эта чокнутая заявила репортёрам, что я держу её на воде и хлебе и не даю денег на минимально необходимые вещи. Она как раз привела в пример те полгода, когда мои банковские счета были заблокированы в целях конспирации, приволокла откуда-то помоечное тряпьё, спрятала все драгоценности и вылила на счастливых журналистов столько дичи, что у меня волосы на голове зашевелились. Потом, выдержав эффектную паузу, она рассмеялась и сообщила, что это шутка, но слухи о жестоком обращении с женой поползли повсюду, меня лишили повышения, коллеги начали недобро коситься.

«Я уничтожу твою репутацию и карьеру, если будешь пробовать со мной развестись», — заявила кобра, думая, что эти две вещи для меня важнее всего.

Когда я подал заявление в АУЦ на развод во второй раз, Эсмеральда поступила тоньше и заявила, что беременна. Ввиду тяжелой демографической ситуации на Цварге, разумеется, развода нам не дали, мне ещё и высказали много неприятных слов соответствующие службы. Разумеется, через три месяца у лицемерки случился «выкидыш» на нервной почве, в котором она тоже обвинила меня. Я даже знать не хотел, как ей удалось подделать документы о липовой беременности.

В третий раз эта ненормальная разыграла сцену перед Аппаратом Управления Цваргом о неразделённой любви и фонила бета-колебаниями отчаяния так, что, честное слово, я сам себя извергом посчитал. А ещё Планетарная Лаборатория[3] насчитала у нас