– Один из писарей военного министерства, Джорджио Весселла, найден мертвым при подозрительных обстоятельствах. Подозревают, что он убит, поскольку умер от ножевой раны, а оружия не нашли.

– Как его зовут? – внезапно насторожился Фокс. – И дайте-ка мне последний рапорт агента Крейга.

Имена совпадали. Клерк и жертва убийства. Фокс поспешно вызвал Крейга, чтобы тот дополнил свой рапорт.

– Да, сэр, я следовал за ним, потому что другой клерк питал на его счет подозрения. Как я и указал в рапорте, он встретился с посторонним – седовласым, массивного сложения незнакомцем.

– Видели ли вы его прежде?

– Ни разу, мистер Фокс. Но я могу сказать вам еще кое-что. Я проходил мимо и слышал, как они беседовали, а позже потолковал с барменом. Я был прав, у него сильный шотландский акцент.

До сих пор сплошные подозрения. Чересчур много подозрений, и Фоксу это пришлось не по душе. Убит клерк канцелярии переписки, имеющий дело с жизненно важными военными документами. При мысли об этом кровь в жилах у Фокса заледенела. Покинув кабинет, он попросил о неотложном разговоре с военным министром Стэнтоном. Ожидание было недолгим. Он все еще расхаживал из угла в угол, как зверь в клетке, когда его пригласили внутрь.

– Один из ваших писарей убит, зарезан.

– Это ужасно. Уже выяснили, кто это сделал?

– Есть подозреваемый, но мне потребуется ваша помощь, чтобы узнать больше. Я мог бы действовать в надлежащем порядке, но на это уйдет слишком много времени. Никто в канцелярии переписки не знает, кто я такой. А это расследование надо провести незамедлительно. Не соблаговолите ли вы пойти со мной сейчас же, чтобы мы выяснили, в чем дело?

– Конечно же, конечно.

Присутствие Стэнтона открыло все запертые двери, и в конце концов они проникли в самое сердце канцелярии переписки. Послали за клерком Андертоном, первым подавшим жалобу. Тот был явно расстроен.

– Это пинкертоновские агенты однажды приходили и толковали с нами. Велели быть бдительными и дать им знать, если мы заметим что-то подозрительное. Я сказал им насчет Джорджио – и теперь он покойник. Вы думаете, его убили, потому что я обратился к агенту?

– Пока не знаем. Но если у вас возникли подозрения, то вы поступили совершенно правильно, к чему бы это ни привело. Итак, что же вы заметили?

– Это было в комнате, где мы переписываем только приказы особой важности. Я пришел с ленча и застал Джорджио у двери: он держался за ключ. Сказал, что заметил, что дверь не заперта, и просто запер ее вместо меня. Но, как я сказал, я просто входил из коридора. Ну, и не исключено, что он был в комнате и выходил, когда я его застал.

Фокс заметил, что Андертон взмок, и это ему очень не понравилось.

– Кто отвечает за то, чтобы дверь была заперта?

– Я, но…

– Может быть, Джорджио говорил правду? Возможно, дверь не была заперта?

– Такая возможность не исключается, – проронил Андертон чуть слышно.

– Тогда давайте-ка пойдем и посмотрим, не пропало ли из комнаты что-нибудь.

– Я не уполномочен…

– Зато я уполномочен, молодой человек, – сурово отрезал Стэнтон. – Открывайте.

Их подозрения подтвердились самым ужасающим образом, когда тщательный подсчет выявил факт, что один из конвертов с секретными приказами в самом деле пропал из запертой комнаты. Цифры никак не сходились. Названия кораблей на всех конвертах сравнивали с основным списком, пока не отыскали похищенный.

– Это военный транспорт, мистер Фокс, – сообщил Андертон. – “Аргус”.

– Сделайте еще один экземпляр приказа “Аргусу” и положите его к остальным, – распорядился Стэнтон. – Когда они должны быть доставлены?

– Через три дня.

Стэнтон и Фокс переглянулись в ошеломленном молчании. Неужели план вторжения провален, даже до того, как оно началось? После этого все завертелось, как в калейдоскопе. Послали за газетным художником, к услугам которого Фокс уже прибегал прежде, и тот нарисовал портрет таинственного шотландца по описанию Крейга. Быстро напечатали его копии и разослали пинкертоновцам, полиции и прочим агентствам. Собственные агенты Фокса следили за железнодорожными вокзалами, а остальные отправились на пристани Балтимора, а также прочих окрестных портов, откуда корабли отплывают в Европу. Министру военного флота Фокс доложил о случившемся лично.

– Это ужасно, просто трагедия, – сказал Гидеон Уэллс. – Приказы надо сейчас же отозвать.

– Нет, – возразил Фокс. – Слишком поздно. Даже планы вторжения менять слишком поздно. А если бы мы и поменяли их, уже один тот факт, что враг знает о вторжении, помешал бы нам осуществить его. Вторжение должно идти, как запланировано. А мы должны бросить все силы на то, чтобы разыскать и остановить этого человека.

– А если это не удастся?

– Тогда мы должны молиться, – собрав волю в кулак, безгранично угрюмо проронил Фокс, – чтобы вторжение уже началось, прежде чем враг раскроет наш обман. Добраться до Британии нелегко, а у этого шпиона мало времени, чтобы доложиться своим хозяевам.

– Молиться, мистер Фокс?! Меня всегда тревожит, когда успех или провал дела зависит от вмешательства Всемогущего. Вы должны отыскать этого человека – и остановить его. Вот что вы должны сделать.

***

Поезд въехал на станцию Джексон, штат Миссисипи, почти без опоздания. Во время войны опоздания поездов доходили до двенадцати часов из-за нехватки подвижного состава и жалкого состояния железнодорожных путей. Наступление мира поменяло ситуацию. Только что сданный в эксплуатацию вагоностроительный завод в Меридиане начал выпускать пассажирские и товарные вагоны взамен старых, потрепанных войной. Но, что важнее, федеральные ссуды железным дорогам на Юге обеспечили столь необходимое трудоустройство только что освобожденным рабам. Рабочие бригады выровняли пути, подправили полотно свежим балластом, расписание поездов стало более реалистичным, поездки почти комфортабельными.

Спрыгнув из последнего вагона поезда, Л. Д. Льюис – рослый человек, одетый в аккуратно залатанные брюки и такой же выцветший голубой китель без знаков различия, – аккуратно поправил на плече узел с вещами. Раньше его китель был сержантским: более темные полоски, некогда скрытые от солнца нашивками, четко выделялись на фоне поблекшей ткани. Очень многие в это время носили армейское обмундирование – оно долго не снашивается и достаточно дешево. Льюис не стремился упоминать, что это его собственный мундир, тот самый, в котором он провоевал всю войну. На левом бедре была залатанная прореха, где британская пуля прошила его во время боя в долине Гудзона, приходившаяся в точности напротив шрама на его коже. Свою широкополую, помятую шляпу Л. Д, надвинул на глаза. Бездонные черные глаза. Такие же черные, как и его кожа. Льюис подождал, пока остальные пассажиры – сплошь белые – разойдутся, и только после этого пошел на станцию. Белый кассир беседовал с белой четой через зарешеченное окошко. Пройдя через здание вокзала, Л. Д, вышел на улицу, где негр преклонных лет лениво подметал тротуар.