— Ты не пожалеешь об этом завтра?

— Ты сумасшедший, Ленька… я мечтаю об этом с детства…

Утром он боялся повернуться и посмотреть в лицо спящей девушки — навалилось чувство вины за то, что не смог удержаться. Мишка, будь он жив, не одобрил бы такого. Осторожно, чтобы не разбудить Лизу, Леон выбрался из постели и ушел в кухню готовить завтрак. В половине седьмого город казался уже давно проснувшимся, но воздух еще не успел напитаться выхлопными газами и оттого ощущался почти свежим. Распахнув настежь кухонное окно, Леон высунулся до пояса и долго стоял так, вдыхая и выдыхая. «Что теперь будет? Ведь сейчас она проснется и вновь заговорит о генерале и его отсутствии. Кем я буду выглядеть, как себя чувствовать? Не надо было разрешать ей приезжать, но теперь-то что уж…»

Сзади зашлепали по ламинату босые ноги, и через секунду в кухне появилась Лиза — чуть опухшая со сна, растрепанная и хмурая. Однако при виде Леона, повернувшегося к ней от окна, ее личико приняло радостное выражение.

— Тебе лучше?

— Мне нормально, — Леон чувствовал себя неловко, стоя перед девушкой в одних плавках. — Ты в душ?

— Мне на работу надо… или уже не надо, не знаю… — Она села на табуретку, подперла руками щеки и спросила: — Ты на меня сердишься?

— За что?

— Ну, приехала… все такое…

Леон не ответил — он и для себя еще не решил, сердится или нет и на кого именно — на нее или, может, на себя.

— Ты позвонила бы своему начальнику — вдруг нашелся уже?

— Позвонила. Нашелся, — буркнула Лиза, беря из сахарницы кубик сахара и засовывая его в рот.

— Да? — оживился Леон и сел за стол напротив. — И где же его мотало?

— Не сказал.

— Совсем ничего?

— Совсем. И не спросил даже, где я.

— А с чего ты решила, что он должен это спросить?

— Потому что я всегда ночую у него, — отрезала вдруг Лиза недовольным тоном и встала. — Все мужики идиоты. А ему, похоже, даже все равно, что я ему могу изменить. Он этого и в голове не держит. Ну, так вот пусть убедится — нет незаменимых.

Леона словно с ног до головы обдали кипятком из шланга… Не поднимая головы, он негромко, но решительно сказал:

— Уходи отсюда. Уходи и больше никогда мне не звони.

— Леня… — испугалась Лиза, поняв, что сболтнула лишнего, — Леня, я же не то хотела…

— Я все понял, не продолжай. Уходи.

Она сделала неуверенный шаг в его сторону, но от его сгорбленного тела исходила такая злая волна, что Лиза почувствовала, как ее буквально вышвыривает из кухни. Наскоро собрав вещи, она хлопнула входной дверью, а Леон так и остался сидеть в кухне, опустив голову и ссутулив плечи.

Из этого полуобморочного состояния его вывел звонок Хохла. Машинально взяв трубку и нажав кнопку ответа, Леон бесцветным голосом произнес:

— Слушаю.

— А должен бы говорить, — хохотнул Женька.

— О чем?

— Ну, рассказывай, чего надумал-то за ночь.

Леон окончательно очнулся и помотал головой, прогоняя остатки горечи, затопившей душу:

— А, ты об этом… не знаю, Жека, даже не знаю. Всех перебрал, выходит, что только этот парень, который водителя убил. Правда… — Тут он замялся, не будучи уверенным, стоит ли говорить подобное, но все же решился: — Есть один человек, чье поведение мне не внушает доверия уже давно. Но тут еще вот что — он пришел по рекомендации Ксюши — помнишь такую?

— Еще бы мне ее не помнить, когда по ее воле мы с Маринкой чуть на облако не взлетели, — отозвался Хохол, — сахар-то в бензобаке помнишь? А взрыв в кафешке?

— Еще бы. Ну, словом, Вову этого Ксюша Ворону сосватала где-то за полгода до случившегося.

— Тогда Бесом здесь еще не пахло.

— Зато пахло его сыночком — не забыл, кому мы теперь обязаны такой удачной внешностью? — с горечью ответил Леон.

— Нет, это фигня. Там другое было, и девка эта не могла быть замешана — это я тебе точно говорю, у нее свои интересы были к Ворону, отдельные от Беса и его сына. Но проверить этого Вову не помешает. Он кто вообще?

— Юрист. Раньше сидел в одном из автосалонов, а теперь хозяин его поближе перетащил — в «Матросскую тишину».

— Идиот непуганый, — бросил Женька, — так и тащит всякую падаль в дом. Может, он, конечно, и правильный пацан, юрист этот, но к чему так близко к себе новых людей сажать, я не понимаю?

— Мне Марат сказал, что сильно Вова интересуется моей персоной. И про Мирзу тоже в разговоре мелькало как-то, а Марат, сам знаешь, племянник Мирзе.

Хохол долго молчал, потом, понизив голос, сказал:

— Про это я Марине расскажу, она теперь вхожа в этот клубешник на легальных основаниях, пусть сама посмотрит. Ты мне вот что лучше скажи — где нынче Каспер обитает?

Этого Леон, к сожалению, не знал — Каспер в последние годы предпочитал не светиться особо, да и видел его телохранитель Ворона за все время от силы раза два.

— Ну, чисто привидение, да? — захохотал Хохол. — Ничего, на всякое привидение найдутся свои охотники. Не таких ловили — и этого свинтим.

Леон слушал Женьку и удивлялся, насколько многогранным был этот человек. Даже речь его менялась сообразно обстоятельствам и собеседнику — если рядом была Марина, он говорил так, словно всю жизнь живет среди интеллигентов, не позволяя себе жаргона и откровенной «фени».

— Слушай, ты не устаешь при женщине своей быть правильным? — вдруг спросил Леон, и Женька не задумался даже:

— Мне не сложно. Я и так понимаю, что не по себе сук срубил, да и тычут ей этим в лицо постоянно — Ворон, и тот частенько напоминает. Ты-то не знал ее первого мужа… в общем, он такой мажор был — куда мне. Вот и стараюсь хоть на людях соответствовать и по «фене» не ботать.

— Скрутила она тебя…

— Чтобы меня скрутить, надо это уметь, — отрезал Хохол жестко, — и чтобы я это позволил. А ей и напрягаться не нужно было — я сам в ноги лег, и меня это устраивает. И давай, Леон, тему эту закроем.

— Да, извини, зря я… накатило что-то.

— Проблемы?

— Да так…

— Хочешь, поговорим? — предложил Хохол, закуривая.

Леон помолчал пару секунд, но потом понял, что говорить все равно придется — он должен рассказать о том, что генерал Коваль не ночевал дома, а значит, придется сказать и о том, откуда он об этом узнал.

— Поговорим. Но не по телефону. Дай мне час, я приведу себя в порядок и приеду к вам.

— Давай. Тем более что Марина собирается к твоему хозяину ехать, а мы тут с тобой все обмозгуем. Сейчас вот завтраком ее накормлю, отправлю к Ворону — и свободен.

Человек может думать обо всем, но делать должен то, в чем он уверен.