Разве кто-нибудь может представить, как искусно обманывают люди собственное сердце?

Юкио Мисима, писатель

Высадив Хохла у дома, Леон направился к себе, стараясь успеть до начала приступа, приближение которого отчетливо ощущал. Повезло — попал в «зеленую волну» и долетел до своей улицы за считаные минуты, успел даже раздеться, прежде чем упал на кровать с гудящей головой и помутневшим от боли взглядом. Промежутки между приступами становились все короче, видимо, сказывалась жара, и Леон начал беспокоиться. Если так пойдет дальше, ему придется отказаться от работы у Ворона хотя бы на время, и не факт, что потом его возьмут обратно.

Когда боль стала менее резкой, Леон с трудом поднялся и добрел до аптечки, вынул шприц, сделал укол и снова лег. Спустя час он почувствовал себя немного лучше и смог принять полусидячее положение — так было легче дышать, да и кондиционер все-таки хорошо охлаждал накалившуюся за день комнату. Мысли путались, но Леон, сжав зубы, старался сосредоточиться — необходимо было понять, кто еще из его людей мог быть засланным казачком от Беса. Перебирая в памяти имена и лица охранников, он пришел к выводу, что, кроме погибшего по неопытности «охотников» убийцы водителя, все остальные оказывались вне подозрений. Но ведь вряд ли Бес остановился на одном…

И почему-то вдруг всплыл разговор с Маратом о юристе Владимире, о его внезапном интересе к Леону и вообще о довольно странном поведении. Суриков не нравился Леону, и он даже себе не мог объяснить причину — парень как парень, нареканий по работе нет, а вот что-то не так в нем и все тут. «Надо потрясти его хорошенько, — подумал Леон, закрывая глаза, — вдруг чего дельное скажет».

Среди ночи вдруг раздался телефонный звонок, и Леон спросонок даже не сразу понял, с кем разговаривает. Женский голос в трубке казался смутно знакомым, но все еще болевшая голова отказывалась соображать нормально, и узнать звонившую сразу он не смог.

— …помоги мне! — захлебывалась женщина. — Я прошу тебя — помоги мне, я тут одна совсем и не знаю, что делать!

И только теперь Леон с удивлением узнал Лизу. Бросив взгляд на часы, он увидел, что стрелки показывают половину четвертого — не самое лучшее время для телефонных разговоров. Но у девушки явная истерика, значит, что-то случилось.

— Стоп, погоди! — перебил он, стараясь оборвать поток бессвязных фраз. — По порядку рассказывай, что у тебя стряслось?

— Леня… Ленечка, пропал Дмитрий Викторович…

— Кто?! — Леон мгновенно пришел в себя, и, кажется, даже головная боль отступила.

— Ну, генерал… понимаешь? — прорыдала Лиза. — Его нет с самого утра, телефон молчит, дома его не было — все осталось так, как было, когда я утром ухо… — и она осеклась.

— Ну, договаривай, — мрачно предложил Леон, уже понявший, что она сейчас скажет, — когда ты уходила утром, да?

Лиза умолкла на секунду, но потом почти враждебно выкрикнула:

— Да! Ну, да, да! Когда я уходила от него утром! А что?! Имею право, я взрослый человек, да и он не мальчик!

— Если ты будешь орать на меня, я вешаю трубку, — стараясь сдерживать рвущуюся из груди злость, проговорил он.

Лиза снова умолкла, и на этот раз пауза тянулась нестерпимо долго, или так показалось мучимому неведомо откуда взявшейся ревностью и головной болью Леону.

— Леня, прости… — сказала она наконец. — Я не должна была звонить тебе, но больше мне не к кому обратиться. А в полицию… ну, это же сразу шум, скандал… мало ли что с ним…

— А если его убили? — зло спросил Леон, испытывая странное желание причинить Лизе боль. — Или похитили? Тогда не будет скандала?

— Не говори так… я понимаю, что должна была тебе сразу сказать, чтобы… ну, не знаю… помоги мне, пожалуйста, я тебя очень прошу… ради Миши…

— А вот это было зря. Мишку не приплетай сюда. — В голове стучали молотки, виски выворачивало от боли, а в затылок, казалось, вбили раскаленный гвоздь.

— Тогда помоги мне ради меня, — тихо попросила Лиза, — ты ведь можешь, я знаю…

Леон тяжело вздохнул. Еще бы ему не знать, что с генералом все в порядке и даже лучше — нежится небось в постели рядом с Виолой после любовных игрищ и в ус не дует, а на Лизу ему плевать. Жив-здоров, это главное. Но говорить об этом девчонке посреди ночи, да еще когда она в таком состоянии, явно не стоит — черт ее разберет, еще натворит чего-нибудь. И Леон не нашел ничего лучше, чем сказать:

— Хорошо. Ты ложись, а я подумаю, чем помочь.

— Можно, я приеду к тебе? — неожиданно спросила она, и Леон растерялся:

— Зачем?

— Мне страшно одной…

И у него не осталось выбора.

Голова болела, и никакие таблетки и последовавший за ними еще один укол ситуации не исправили. Леон сидел на краю кровати и сжимал руками виски, словно боялся, что голова развалится на куски, стоит ему убрать руки. Лиза позвонила в дверь через сорок минут, Леон с трудом добрался до прихожей и открыл. Испуганная гостья напоминала воробья, попавшего под дождь, — какая-то совсем уж маленькая, взъерошенная и несчастная.

— Леня, прости меня, — снова начала она прямо с порога, но Леон, измученный головной болью, был не в состоянии выслушивать ее извинения.

— Ложись в спальне, там… чистое белье… только застели сама… не смог… — процедил он сквозь зубы и, повернувшись, хотел уйти в большую комнату на диван, но Лиза схватила его за локоть:

— Нет. Ты же болен, господи, какая я дура… идем… — Она как-то ловко пролезла ему под руку, обхватила за талию и повела в спальню. — Вот так… — помогая ему лечь, бормотала Лиза, — ложись скорее… ты же бледный весь, мокрый… какая я идиотка…

Леон не мог ни сопротивляться, ни говорить — приступ оказался сильным, и присутствие Лизы в квартире было как нельзя кстати. Она увеличила мощность кондиционера, укрыла Леона простыней, сделала еще один укол и, сходив в ванную, уложила ему на лоб ледяное мокрое полотенце. Стало легче, и Леон уснул, а когда открыл глаза, увидел, что Лиза спит рядом с ним, крепко обхватив рукой за талию. От волос девушки шел какой-то незнакомый, но приятный аромат, и он осторожно принюхался — какие-то сладковатые духи. Она крепко держала его за талию, как будто боялась, что Леон вырвется и уйдет, и ему почему-то стало смешно и одновременно очень приятно. Аккуратно, одним пальцем он коснулся прохладного обнаженного плеча, погладил, едва прикасаясь, и вдруг услышал, как Лиза сказала совершенно ясным голосом, словно и не спала:

— Я думала, ты никогда не решишься… — И в ту же секунду теплые губы закрыли его рот поцелуем, а на лицо упала прядь волос, пахнущих сладкими духами.

Леон слегка растерялся от ее напора, но не сопротивлялся, скорее наоборот, и вдруг почувствовал такое желание, что не смог справиться с собой, перевернулся вместе с Лизой, подмяв ее под себя, и хрипло спросил: