— Да, спасибо тебе, дядя Вася, за помощь, — искренне сказал Женька, усаживаясь в машину. — Не перевелись, гляжу, в этом городе добрые люди.

— А когда к нам по-доброму, так и мы не кусаемся, — захохотал таксист.

Дома его исчезновение заметили. Открыв дверь ключом, первое, на что он наткнулся, была жена — стояла в арке, ведущей в коридорчик между спальней и второй комнатой, скрестив на груди руки и зло глядя из-под растрепанной челки. Женьку от неожиданности даже передернуло — он уже отвык от пронзающего насквозь взгляда, от которого даже ему хотелось спрятаться.

— Фу-ты, господи, напугала, — попытался отшутиться он, но Коваль шутку не приняла:

— И где тебя носило вместе с моим мобильным?

— Так ты за мобильный переживаешь?

— Ну, неужели же за тебя? — не меняя выражения лица, отрезала она.

— Я так и подумал, — проходя в кухню, сказал Женька и принялся выгружать из пакетов продукты.

— Где был? — не отставала жена, входя следом и забираясь по привычке на рабочую столешницу гарнитура.

— А не видно?

— И все-таки?

— Ты чего взъелась? — возмутился наконец Хохол, поворачиваясь к ней и стягивая с себя майку. — Не видишь, на рынок мотался, картошки жареной хочу — имею право?

— А на рынок ли?

— Ты чего добиваешься?! — рявкнул начавший выходить из себя Женька, которого бесил невозмутимый тон и вопросы жены. — Мне уйти, что ли?

— А сможешь?

— Доведешь — смогу, — серьезно пообещал он, и Марина, спрыгнув со столешницы, подошла к нему вплотную и положила руку на грудь, заглядывая при этом в глаза:

— Нет уж, дорогой мой, ты, конечно, извини, но у меня железное правило — вдовой ты меня взял, вдовой, соответственно, и оставишь, — угрожающе прошипела она, проводя ногтями по изорванной шрамами груди Хохла, и тот рассмеялся:

— Пугаешь все? Проверяешь, не перестал ли бояться на старости лет?

— Чего мне тебя проверять? Я давно все знаю. А чем так пахнет? — поведя носом, повернулась она к столу.

— Салом, — фыркнул Женька, — настоящим, прикинь, салом с прожилками и чесночком. Я о таком в Англии даже мечтать забыл.

Марина чуть сморщила нос, но промолчала — сало она есть не могла, но запах нравился, и сейчас захотелось даже подержать во рту ломтик или даже попробовать съесть бутерброд с хлебом, который источал такой манящий аромат, что рот сам по себе заполнялся слюной.

— А отрежь мне кусочек с хлебом, а? — попросила она, глядя на мужа снизу вверх.

— Плохо не будет?

— Я немножко…

Он снова усадил ее на столешницу, чтобы не мешала, отрезал ржаную горбушку и тонкий, почти прозрачный ломтик сала, положил на это сверху половинку свежего огурца и протянул Марине. Хрустнув огурцом, она принялась за бутерброд, чувствуя, что на самом деле здорово проголодалась.

— Слушай, Женька, вкусно… — проговорила она, дожевывая.

— А то же, — усмехнулся он, ловко нарезая сало на кусочки, пригодные для жарки картошки.

— Тебе помочь?

— Мне — не мешать. Покури или иди отсюда совсем, не крутись под ногами, — попросил он, вываливая картошку из пакета в раковину.

Марина переместилась на стул в углу между столом и батареей, сейчас отключенной, забросила на нее ноги и закурила.

— Леон не звонил?

— Пока нет, — ловко орудуя ножом, отозвался Женька. Тонкая кожура сползала с картошки длинной витой змейкой и укладывалась в раковину.

— Странно… что думаешь?

— Разговор у меня к тебе, дорогая.

— На тему? — поинтересовалась она, выпуская дым из чуть вытянутых вперед губ.

— Тебе не показалось, что Ворон темнит?

— Чего ему темнить? У него мозги от страха залило.

— Нет, котенок, не настолько, — нарезая почищенную картошку на тонкие одинаковые брусочки, сказал Женька. — Я тут мимоходом узнал, что в городе тебя помнят и фамилию твою с генеральской на раз связали, понимаешь? И что, думаешь, Мишаня этих разговоров не слышал? Да, подзабыл с Леона спросить за задание, но вокруг-то ведь базарят. Не может же он настолько от мира оторваться.

— Возможно, ты и прав, — задумчиво сказала Марина, разглядывая тлеющий кончик сигареты, — но, насколько я вижу, он не то что слухи собирать — он даже когда ему впрямую говорят, и то не слышит от ужаса.

Хохол почесал затылок и, помолчав, с сомнением бросил:

— А может, ты и права. Леон говорил, что Мишаня вообще из дома не выходит — только в «Тишину» и обратно, даже в ресторан с тобой первый раз поехал за долгое время. Вполне возможно, что до него пока и не дошло. Но ты все равно имей это в виду, ладно?

Марина только пожала плечами. Ей приходила в голову мысль о том, что Ворон, догадавшись об их с Дмитрием родстве, может попробовать извлечь из этого максимальную выгоду, но какую? Она и так на его стороне, его поддерживает, так что чего еще ему желать? Но слова Женьки о том, что в городе поговаривают на эту тему, она надежно уложила в памяти.

…Картошка поджарилась, и Хохол, открыв крышку сковороды, даже застонал от предвкушения:

— Ох, какой картофан вышел… ммм… пальцы проглотишь.

— Вилкой не пробовал? — насмешливо поинтересовалась Марина. — Ну, чтобы пальцы не глотать?

— Ха-ха-ха, как смешно, — передразнил он. — Тебе накладывать?

— Немножко. Ночь на дворе, а мы картошку с салом…

— Хохол, милая, он и в Африке хохол, и сало ему — первое дело, — улыбнулся муж.

Семейный ужин был почти закончен, когда мобильник Хохла залился трелью и завертелся на подоконнике, вибрируя.

— Кого несет? — поинтересовалась Марина, дожевывая огурец.

— Сейчас узнаем, — вытирая руки, отозвался Женька и взял трубку: — Слушаю. Ага. Рассказывай.

Он внимательно слушал говорящего, и Марина, впившись в его лицо взглядом, пыталась понять, о чем разговор, но не могла — Хохол был спокоен. Попрощавшись, он положил телефон на подоконник, закурил и, обернувшись к Марине, сказал:

— А ведь ты оказалась права. У твоего братца вновь роман с Веткой. И квартиру он снял специально для встреч с ней, чтобы перед Вороном, видно, не палиться.

На лице Коваль не дрогнул ни единый мускул, она невозмутимо закурила, перебросив ногу на ногу, и произнесла:

— Этого следовало ожидать. Ветка привыкла решать свои вопросы только двумя способами. И этот — самый эффективный. Ну а уж если не пройдет, то воспользуется другими своими умениями. Но с моим братцем, думаю, ей это не понадобится. Интересно другое — как она мужу дорогому будет объяснять свои отлучки к генералу и то, что она оказывается в его постели?