Томский связной

Всё, сказал Кирюха. Это всё. Больше я тебе ничего не должен. И все последствия — за собственный счёт. Это и так…

Да, сказал Серёгин, спасибо, бро.

На тебя страшно смотреть, сказал Кирюха. Всё же какую сволочь у нас набирают.

Это точно, согласился Серёгин. Это лучше даже и не скажешь.

Дней через пять (время в гостиничном номере как-то свалялось), когда смог более-менее ворочать языком, набрал Эн.

Она всё же взяла трубку. Серёгин думал, что не возьмёт: она умела обижаться надолго, даже, может, и насовсем.

— Здравствуй, Лёша, — устало сказала Наташка, — набрался смелости?

— Ага, — признался Серёгин, — мы тут немного набрались с Кирюхой, и я вот звоню…

— Врёшь ты всё, Кирюха не пьёт. Ты же про него знаешь?

Он не знал. А оказалось, уже два года как.

— Я тоже не пью, — зачем-то сказал Серёгин.

— Ты же ещё при мне бросал.

— Ну, теперь совсем.

— Ты как на другой планете живёшь, — непонятно, то ли к истории Кирюхи, то ли к чему сказала Эн.

— У меня тут возникли обстоятельства, уезжаю.

— Обстоятельства — это «эшники»?

— Хм, — удивился Серёгин, — а тебе нормально это по телефону?

— После того, как ты им слил мой номер?

Она всё знала. Этого Серёгин не ожидал. Совсем не ожидал. Неужто и её прилепили?

— Ты хочешь поговорить, — утвердительно — это у неё особая суперспособность — спросила Эн.

— Есть такое.

— Давай завтра. В «Икее». В двенадцать.

Раз уж выбрался в «Икею», он хотел взять фрикаделек с жареной картошкой, но, честно оценив своё состояние, переиграл на отварную рыбу с пюре. И надо бы поменьше кривиться при ходьбе.

Девчонка на кассе покосилась на него с брезгливым ужасом. По-моему, она не верила, что у этого заклеенного пластырями лица могут найтись деньги на обед.

Серёгин достал свой «MasterCard» и для наглядности помахал им в воздухе. Утянул у кого-нибудь — достроил он тут же логическую цепь в голове кассирши.

Эн уже сидела внутри кафешной суеты и гвалта. Она внимательно рассматривала Серёгина, пока он подходил, а потом ещё какое-то время сидящего — проигнорировав его шутовское (господи, вот зачем опять?!) приветствие.

Она взяла только какой-то суп. Здесь ещё и супы дают, оказывается.

— Да-а-а, — протянула Эн. Это было хорошее «да-а-а», человеческое: ужас, сочувствие, даже немного извинение.

— Нормально, — сказал Серёгин.

Эн покачала головой. Потёрла лоб. Чуть заметно зло сжала губы.

— Может, Кирюхе удастся их прищучить? — спросила-предложила она.

— Вряд ли. Да и у меня нет лишней пары месяцев этим заниматься.

— Лёша, ты же знаешь, такие люди есть везде…

Совсем она себя с этим аппаратом срастила. Их действия — как стыдные свои.

— Не надо, — сказал Серёгин.

Она кивнула.

А когда она сбрасывает с себя латы помощницы судьи, она поразительно похожа на Наташку, подумал он. И эта толстовка с Элизабет/Букером, и серьги-пистолеты, и птичья подвеска… Он вспомнил, как они с Эн ездили в Смоленск и сидели вечером на раздолбанной стене местного раздолбанного кремля. У неё тогда был керамический кулон с Большим папочкой — подруга сделала.

— А где Большой папочка? — спросил Серёгин. — Сохранился?

— Ага, — улыбнулась Эн, — не надевала только уже сто лет.

— Поехали со мной, — внезапно предложил Серёгин.

— Лёша…

— А что? Рожа наверняка отойдёт.

— Мы договаривались.

— Ну, — сказал Серёгин, — мы много о чём договаривались.

Это правда. Не только он всё время нарушает. Он, собственно, потому и нарушает, что это Эн тогда нарушила в главном. Главнее уже не было.

Впрочем, об этом они тоже договорились не вспоминать.

— У меня дети, — внезапно сказала Наташка, и Серёгин потрясённо посмотрел на неё. То есть это что же, она всё же думала?

Но Эн уже снова смотрела на него своим судейским взглядом, и Серёгин, насколько смог, рассмеялся.

— Will the circle be unbroken, — довольно паршиво пропел он.

Наташка ухмыльнулась.

— Чего тебе надобно, старче? — спросила она.

— Расскажи, как найти организаторов «Дефенса».

— Господи, ты только ради этого? — она вновь помрачнела. — Зачем ещё?

— Затем, что ты меня знаешь: теперь я с этого дела не слезу. И со всех, кто о нём хоть что-то знает. С тебя и твоих — в первую очередь.

Он сказал это уже безо всяких. Без улыбки. Без возможности перевести в шуточку. С угрозой, какую можно произнести только однажды. После такого былая история с едва слышным «дзинь» рассыпается, стирая Наташку и Лёшу из давно стёртого Новосиба.

Вот и всё, подумал Серёгин. Вот и всё. Так странно понимать, что уже никогда. Куда страннее, чем чувствовать, что играешь в ящик в ментовском подвале.

Ему захотелось как-то сократить эту невозвратную пропасть. Сказать какую-нибудь важную личную глупость. Но он удержался.

Эн хорошо понимала, что это не шутка. Она на практике знала, что в яростном трансе Серёгин превращается в угрозу всем, но в первую очередь тем, кто поблизости. Что он в самом деле способен. Не остановится. И поэтому сказала только:

— Пойдём пересядем.

У неё было постаревшее лицо. Никогда бы не поверил, что люди стареют за минуту.

Они перебрались на четыре столика в сторону, Эн параллельно изучала, переместится ли с ними кто-нибудь ещё. Наружки не было, ну, или она действовала как никогда филигранно — в последнее верилось куда меньше. Хорошо их всё же Кирюха припечатал, подумал Серёгин.

Эн наклонилась в сторону Серёгина и заговорила медленно и тихо, но довольно чётко, явно хорошо обдумывая каждую фразу.

Подполье всковырнули не сразу. Сначала стало известно о том, что они ездят на стрельбище, треплются про изготовление взрывпакетов (но не знают, как их делать), тогда включили наблюдение. Внутрь организации зашёл оперативник. Зафиксировал, кто, чего и сколько. Спродюсировал изготовление, записал разговоры. Набрал доказухи, в общем. После этого всех и накрыли.

— Он тоже из НГУ? — спросил Серёгин. — Этот оперативник?

Эн покачала головой. Он был не местный. Гастролёр. Перевёлся в университет специально. Из Томска, кажется.

— Это могла быть маскировка. Да и чёрт знает, куда он теперь уехал.

Он числился за томским ГБ, сказала Эн. Они скандалили с прокурорскими — хотели выдернуть его как можно раньше. Требовали, чтобы он был только по видеосвязи. Второй раз уже так и было.

— Знаешь его настоящее имя?

Нет, конечно. Откуда бы.

Серёгин кивнул:

— Томск — это хорошо.

— Давай так, — сказала Эн, — ты пообещаешь две вещи. Что прямо сегодня уедешь и больше даже по касательной не тронешь меня и мою семью.

— Ого, — сказал Серёгин. — И что же ещё?

— А ещё я тебе расскажу, как