А раз должен – справлюсь!

Когда Андрей Игоревич поднялся из-за стола и зашагал в сторону бара, у меня внутри всё так и заныло. Накатила нервная дрожь, но я поборол её, обратился к сверхэнергии и начал направлять джоуль за джоулем на нейтрализацию тепловой энергии нити накаливания электролампы. В отличие от нагрева, охлаждение давалось предельно легко, а сто ватт были сущими пустяками, и очень скоро сияние понемногу-потихоньку померкло.

Только вокруг сгустился мягкий полумрак, Оля порывистым движением вскочила с места и зашагала прочь. Валя тоже за столом оставаться не стала, нагнала её и удержала. Со стороны размолвка выглядела случайной, но как раз случайностью здесь и не пахло: брюнетка намеренно встала так, чтобы её подружка оказалась повёрнутой ко мне спиной.

Время!

Я уронил десятикопеечную монетку, присел, поднимая её, и уже не выпрямился, скользнул к столу и схоронился в зазоре между стеной и спинкой стула. Фонарь еле-еле помаргивал, со стороны меня было никак не разглядеть, но и так сердце едва не выпрыгивало из груди. Пока обшаривал карманы пиджака – взмок, а руки от нервной дрожи так и вовсе ходили ходуном. Но – справился. Отыскал кольцо с ключами и отпечатал на разогретом в руке воске сложные узоры бородок с одной стороны и с другой.

Прежде чем сунуть брусок в карман, слегка его охладил, но это не заняло и секунды, а только выскользнул обратно в проход и выпрямился с гривенником в руке, сразу начал снижать воздействие на нить накаливания. Лампа вновь загорелась в полную силу, и я поспешил прочь. На ходу оглянулся и увидел, как Оля и Валя возвращаются за стол.

Уф-ф! Вот это хватанул адреналина!

А ведь ещё придётся везти этот драный брусок в Новинск и вручать его Альберту Павловичу! И едва ли тот сочтёт долг погашенным; сам в столь удачный для себя исход дела нисколько не верил. Коготок увяз – всей птичке пропасть, это точно про меня.

Утром встал с головной болью и в кои-то веки позавтракал без всякого аппетита, а тренировка с гирями и штангами и вовсе прошла необычайно тяжело, хоть вес не накидывали уже несколько дней. Вообще ощущал себя варёным овощем и никак не мог сообразить, сказалась так на самочувствии вчерашняя подстройка к Эпицентру или всему виной нервотрёпка.

В учебной части Трофим Фёдорович всё занятие заставлял упражняться в наращивании мощности, и результат превзошёл самые смелые ожидания: предыдущий рекорд получилось перекрыть сразу на полтора киловатта.

– С кинетической и тепловой энергией, равно как и с гравитацией, упражняйся в свободное время, – заявил под конец инструктор. – После подстройки главное нарастить мощность. Чем активней будешь заниматься, тем выше окажется очередной потолок. Понял?

– Понял.

– И раз в день входи в резонанс. Но исключительно на полигоне. И да – работать с нейтрализацией не забывай! Полезное дело, поговорю с Макаром Демидовичем на этот счёт.

Я только вздохнул, и заикаться о нехватке времени не стал.

Что толку впустую воздух сотрясать? В моих собственных интересах поднапрячься, если хочу как оператор состояться. Это студентам хорошо, а меня никто от службы не освободит! Сегодняшний день – исключение.

Вторая тренировка с десантниками прошла без неожиданностей. Размялись, пробежались, постреляли. Успел перед походом в госпиталь и переодеться, и пообедать, благо после физических упражнений на свежем воздухе вернулся аппетит и отступила дурная маета. Ну а потом поднялся на третий этаж и, переборов приступ какой-то совершенно уж иррациональной неуверенности, постучал в дверь нужного кабинета.

– Войдите! – послышалось изнутри.

Я переступил через порог, и Лизавета Наумовна взглянула на сверкнувшие золотом браслета дамские часики. Серьги у неё тоже были золотыми, а вот обручального кольца – не было. Но это меня совершенно не касалось.

– Проходи, – указала врач на дверь в соседнюю комнату и прошла следом.

Больше всего то помещение напоминало самую обыкновенную душевую. Стены и пол были отделаны керамической плиткой, имелись лейка и сливное отверстие, а ещё полка для одежды, чистая простыня и ванна. Только вот вместо воды её заполняла субстанция, больше всего напоминавшая самую обычную грязь.

– Раздевайся и ложись в ванну, – сказала Лизавета Наумовна. – Нужно будет погрузиться с головой и задержать дыхание – чем дольше продержишься, тем лучше. Всё это время втягивай сверхэнергию. Справишься?

– Справлюсь, – подтвердил я, подавив вполне понятное желание потребовать объяснений. Просто почему-то возникла уверенность, что в этом случае могут запросто указать на дверь, вот и решил не рисковать.

Лизавета Наумовна вышла, и я разделся, но вот так сразу в непонятную субстанцию не полез, для начала потыкал в неё пальцем. Это и в самом деле оказалась грязь – тёплая и вязкая.

На шутку всё происходящее нисколько не походило, да и доводилось что-то такое о грязелечении слышать, поэтому сначала уселся в ванну, а потом и лёг в неё, погрузился по самый подбородок. Ощущения были престранные – будто в трясину провалился.

Миг я колебался, затем сделал глубокий вдох, зажмурился и нырнул с головой. Сразу потянулся к сверхэнергии, закрутил, удержал в себе, принялся наращивать потенциал и тотчас ощутил острое покалывание. То начиналось в уголке правого глаза, сбегало вниз по шее и нарастало по мере приближения к пупку, а от него стреляло лёгким зудом к бедру. Но удивило не это, удивило отсутствие всякого внутреннего сопротивления.

Энергия текла и текла полноводной рекой, никак не могла переполнить. Мелькнула даже мысль войти в резонанс, но лёгкие горели всё сильнее и сильнее, решил от экспериментов воздержаться. Привстал, отплевался от грязи и вылез из ванны, не открывая глаз. Вслепую нашарить вентили труда не составило, принялся умываться и отфыркиваться, затем промыл волосы и начал оттирать грязь с тела.

Как ни старался, полностью очиститься так и не сумел – на груди и животе остались какие-то серые разводы, пришлось утешиться предположением, что так и должно быть. Поэтому и одеваться не стал, завернулся в простыню, как после бани, и выглянул в кабинет.

– Лизавета Наумовна…

– Выходи! – позвала меня дамочка и включила лампу. – Ну-ка, покажись!

Я сообразил, что её интересуют те самые разводы, и опустил простыню к поясу. К счастью – угадал.

Лизавета Наумовна внимательно меня оглядела и распорядилась:

– Ниже!

Стесняться врача было попросту глупо, поэтому приспустил простыню к паху, но всё же испытал определённое облегчение, когда этого оказалось достаточно.

– Интересно, чрезвычайно интересно, – пробормотала Лизавета Наумовна, велев мне повернуться боком. – Даже и не знаю, что тут можно сделать…

– Всё так плохо? – спросил я, судорожно сглотнув.

– Всё чрезвычайно интересно, – заявила дамочка и указала на зеркало. – Что ты видишь?