Волосы мигом встали дыбом, а пальцы непроизвольно задёргались, но перегнать овеществлённый холод в джоули не составило никакого труда, запущенный процесс приобрёл лавинообразный характер, только и оставалось, что поддерживать требуемые значения напряжения и силы тока, а после инициировать ионный пробой.

А-ха!

Спиральным росчерком сверкнула нить молнии, сосна метрах в тридцати от нас переломилась, её верхушка рухнула на землю, разлетелись кругом щепа и обломки коры, запахло озоном и палёным деревом, а у меня с плеч будто неподъёмный груз свалился.

– Всё в порядке! – уверил я доцента, когда на смену колючей стуже вернулся удушающий зной.

– Всё хорошо! – добавил я. Наверное.

Почему – наверное? Да просто вдруг выключили свет…

Разбор полётов устроили уже в госпитале. Собрались в двадцать втором кабинете, а мне велели сесть в уголок и помалкивать. Попал я туда, разумеется, не сразу, сначала санитары откачали и погрузили в грузовик, затем сопроводили в автобус и отправили в сие медицинское заведение. Пока ехал, худо-бедно оклемался, да и последующие обследования никаких неприятных сюрпризов не преподнесло; вердикт состоял всего лишь из одного слова: «здоров».

Ну а теперь сижу на стуле и стараюсь не отсвечивать, в распахнутой двери стоит ассистент доцента, сам же хозяин кабинета с возмущённым видом наседал на Трофима Фёдоровича. Но – пустое, тому всё как с гуся вода.

– Как? – заламывая руки, прокричал Звонарь. – Как ты мог не диагностировать ему негатив?!

– Легко, – спокойно заявил в ответ инструктор, постукивая о ладонь папиросой. – Не увидел соответствия утверждённым параметрам, вот и не диагностировал.

– А проявить инициативу? Выйти за рамки нормативов?

– Мне, дорогой Макар Демидович, должностной инструкцией инициативу проявлять запрещено. Да и вы к мнению ассистента не прислушались. Даже направления молодому человеку на обследование выписать не удосужились, мы его на свой страх и риск приняли!

– И ничего не нашли!

– Склонность диагностировали. А кроме склонности и не было ничего.

– Склонность к делу не пришьёшь!

– Не могу согласиться. Ну какой он негатив, в самом-то деле? Обычный оператор, а что в резонансе со сверхэнергией в противофазе работает – так уникальные отклонения не диагностируемы в принципе.

Доцент закатил глаза и указал на меня:

– Ну и как такое получиться могло? Что думаешь?

Ответить Трофим Фёдорович не успел, поскольку именно в этот момент подал голос стоявший в дверях Андрей.

– Чаус идёт, – сообщил он.

Доцент указал мне на медицинскую кушетку и велел ассистенту:

– Накрой его простынкой. А ты – не вздумай елозить, неподвижно лежи!

Заартачиться и в голову не пришло, просто решил не нарываться на неприятности, сделал как сказали, благо под накинутой сверху простынкой дышалось достаточно легко. Видеть со своей позиции вошедшего в кабинет мужчину я не мог, но голос показался знакомым. Подумал-подумал и решил, что это старший санитар сопровождавшей нас на инициацию бригады медиков.

– Моё почтение, Макар Демидович, – поздоровался Чаус с порога. – Трофим, Андрей…

– Ну что, допрыгался? – без промедления выдал хозяин кабинета. – Говорил я, что твои фокусы до добра не доведут? Вот – полюбуйся!

Очевидно, в этот момент доцент указал на накрытое простынкой безжизненное тело в моём исполнении, поскольку ответная реплика Чауса прозвучала после явственной заминки.

– Бога ради, Макар Демидович! Какие ещё фокусы?

– Сколько раз тебе говорил – пошло во время инициации что-то не так, пиши всё в учётную книжку. А ты – что?

– А что я?

– А ты очковтирательством занимаешься! Без осложнений! Без происшествий! В штатном режиме! Показушник!

Доцент и не думал следить за интонацией, и Чаус угрюмо произнёс:

– Я бы опросил вас, Макар Демидович!

– Я сорок семь лет уже Макар Демидович! И сегодня по твоей милости вполне мог стать покойным Макаром Демидовичем!

– Да объясните толком, что стряслось!

– Уникальный оператор у нас случился. Так нормальный, а в режиме резонанса – негатив!

– Не может быть!

– Ты мне это говоришь?! – взорвался Звонарь. – Я всё собственными глазами видел! И ладно бы он в резонансе секунд пять продержался, так нет же – двадцать восемь! Сам посчитаешь, сколько энергии накопить успел, или подсказать?

Чаус тяжело вздохнул и уже совершенно спокойно произнёс:

– При всём уважении, не понимаю, какое отношение к этому имею я.

– Пётр Сергеевич Линь, инициация тридцатого июня. Порядковый номер сорок пять семьдесят три. Тридцать второй румб девятого витка. Припоминаешь?

– Нет.

– А ты почитай, освежи память.

Судя по шелесту страниц, санитар принялся листать мою учётную книжку, некоторое время спустя он заявил:

– Тут написано, что всё прошло штатно.

– А на самом деле?

– Если написано…

– Вот что, дорогой мой человек, – понизил голос Звонарь, – ты работник заслуженный и во многом неприкосновенный, но обещаю – я тебя сожру! Если поможешь разобраться в случившемся, спущу дело на тормозах. Даже записи задним числом поправим. Нет – ты меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю.

Чаус ответил не сразу, потом сдался. Не иначе хозяин кабинета и в самом деле мог привести свою угрозу в исполнение.

– Спрашивайте, Макар Демидович.

– Давай, доставай свой блокнот! Тридцатое июня, какие в тот день странности были?

Даже накинутая на голову простыня не помешала расслышать недовольное сопение. По воспоминаниям старший в бригаде санитаров был человеком жёстким и хватким, но тут, как видно, нашла коса на камень.

– Не нужен блокнот, и так помню, что в тот день на первом румбе первого витка инициация прошла.

– О-о-о! – протянул доцент. – Не путаешь?

– Такое разве забудешь? И вот ещё что: тот соискатель в момент инициации вашего за руку схватил, даже синяки остались. Вот вам и странность. Только на меня это не повесите, я постоянно толкую, что нельзя в кузова людей будто сельдей в бочку набивать!

Донёсся шелест страниц, и Звонарь некоторое время спустя подтвердил:

– Да, есть запись о синяке на запястье.

– Принудительная инициация? – предположил Трофим Фёдорович.

– Вилами на воде писано. Сам посуди, как бы он до девятого витка в этом случае дотянул? – с тяжёлым вздохом выдал доцент и заявил: – Андрюша, хватит уже косяк подпирать. Садись уточнённый анамнез заполнять. Ладно, что ещё?