ждут чуда — и старшие, и младшие. Иногда кажется, что взрослые хотят этого больше, хотя давно перестали верить в чудес. Их быт, дневные заботы и переживания, их меркантильность и жажда иметь все и сразу давят любые зародыши этой надежды. Им просто не остается на это время. Время на мечты.

Волшебная атмосфера улиц, украшенные разноцветными фонарями, белоснежный покров на земле, пока еще свежий, семейные сборы для соблюдения традиций — вот помощники, которые создают те самые мгновения.

Здесь людей можно разделить. Первая группа всячески пытается сохранить в душе то тепло, которые несут в себе новогодние праздники, а другая группа всячески пытается от них уклониться.

Каюсь, ко второй группе относилась, собственно, я.

Как бы то ни было, каждый хочет только одного. Вне зависимости от погоды, времени года и часового пояса, каждый хочет счастья.

Я в том числе.

Но можно ли посчитать счастьем то, когда жизнь меняется со скоростью света? Когда не понимаешь, что реально, а что всего лишь иллюзия. Когда снежный ветер царит в твоей душе так собственнически, срывает уютные занавески, поднимает теплый плед с кровати и разбивает вдребезги то хрупкое, что называется внутренний покой.

Однако, всё же взрослые ждут чуда побольше детей — закрываясь в темноте, в себе и очень глубоко в душе. А впрочем, почему бы и нет? Кому из людей, обремененные изматывающей работой или ее отсутствием, истеричной погодой в круглый год, мужем негодяем, неуправляемыми детьми и многим другим, кому помешает просто расслабиться? Всего на мгновение, но которое поможет вдохнуть свежий глоток жизни.

В преддверии нового года в мою жизнь неожиданно влетел хаос, растормошил меня изнутри, словно птицу для праздничного стола, и сломал еще хлипкий, только возведенный барьер.

Он всегда был хаосом.

И он пришел забрать мою душу.

Снова.

От него другого и не ожидалось.

Но мое счастье залетело в закрытое окно, больно ударилось о стекла и повредило крылья. А после с раненым крылом продолжало пытаться попасть внутрь через битое стекло. Залетело и успокоилось в желанных объятиях.

Эпилог 2

Эта неделя поражала своими неожиданными поворотами и нескончаемыми сюрпризами. Эти долгие и одновременно стремительно уходящие семь дней запомнятся мне надолго.

На поворотах меня заносило, отчасти, решения принимались мной спонтанно и тоже неожиданно, но оттого они заставляли сердце замирать чаще.

В общем я вернулась к рисованию. И не просто взяла в руки карандаш да кисть, я сделала первый за многие годы набросок. Сумела выдержать пропорции, не сломать острый заточенный кончик и даже оценить свою работу. Которая за пять лет мне категорически не нравилась.

Темные, почти коричневые глаза из под пышных ресниц, на славу получивших на рисунке как настоящие, смотрели тоже как по настоящему завороженно. Взгляд манил и притягивал, не давал опустить руку или прерваться даже на мгновение. Легкая боль в запястье от монотонной работы дала о себе знать лишь тогда, когда я сморгнула наваждение.

Было странно легко и беззаботно. Мысли текли вяло, едва касаясь сознания своими тонкими крылышками. Дышать хотелось чаще и чаще, потому как чистейший воздух проникал свободно и легко.

Зеленый лес через открытое окно собственной комнаты играл оттенками — существующими и не названными. Я рассматривала зеленое полотно перед собой и рисовала глаза. Природа завлекала, но только гулять и блуждать по тропинкам. Никогда не променяла бы портрет на живопись. Хотя, стоит ли говорить никогда, если только недавно была свидетельницей, что это слово не стоит своего места в словаре Ожигова.

За окном пели птицы и припекало солнце. Сквозь тонкие шторы проникал свежий хвойный запах. Июньский день радовал и несколько удивлял своей необычайной жарой.

Немного помассировав запястье, я рукой нырнула в открытую сумочку. Оттуда виднелся уголок белого конверта, который я нашла на столе задолго до раннего утра.

Сначала я его даже не заметила. Я успела принять душ и высушить волосы, прежде чем заинтересовалась одиноко лежащим на коричневом столе конвертом. Внутри оказался сложенный листок, на котором коротко выведена всего одна фраза: рано или поздно я получу свое, а лучше сегодня вечером… ”.

Да, я была дома, гостила у родителей и вновь рисовала в своей комнате, сидя в любимом кресле. Полдня прочитанное письмо не давало успокоится, вновь и вновь привлекая взгляд белым цветом, заставляя задуматься о неоднозначной фразе, перебирать в голове столь короткие слова. Я знала от кого оно, кому принадлежит столь богатый язык. Такой, от чего я уходила в жар и грела замерзшие пальцы о меж бедер.

И я решилась. И согласилась. Вечером так вечером, но я не позволю собой командовать. Я сама пойду и все выскажу. Кто лазит под окном и проникает в дом по ночам.

Неделя славилась своими решениями. Острыми, горячими, даже для меня необычными. Такими, когда они сначала приподнимают волоски по своему телу, а после еще и мамин голос.

— Как ты бросаешь учебу? — ее брови привычно хмурились, когда она пыталась что-либо продумать или же вторгнуться в мои мысли. Последнее не потребовалось, потому что я повторила четче и обоснованнее.

— Я забираю документы и ухожу. Диплом экономиста мне не понадобится.

— Как? — мама задышала часто часто, точно выброшенной на берег рыбой. Папа же молча сидел рядом с ней на диване, на который я их посадила. Сама же заняла угловое кресло. Сзади тихо подошла бабушка. Ее рука оказалась у меня на плече. Чувствовала себя на удивление спокойно, как удав. Смотрела выжидающе и просто ждала окончания разговора. Прочитанное сто раз письмо играло на нервах.

— Поймите, пожалуйста. В этом нет ничего плохого. Я с самого начала не хотела поступать в экономический. С самого начала эта была ваша прихоть и точно не моя. Пять лет следовала чужим советам и пять лет не жила. К тому же, я все решила.

— Но тут же осталось всего пара месяцев. У тебя даже дипломная готова. И еще…

Маме вновь понадобилась секунда, чтобы вдохнуть. А после еще одна для метаморфозы. Чтобы вновь стать той, от которой я убежала пять лет назад. Холодной и непримиримой. Чужой и слишком строгой. Лоб разгладился, зато глаза сузились, а губы сжались в тонкую полоску.

— Анна, нет!

— Мама, да, — улыбнулась я.

— Ты не можешь так с нами поступить. Мы столько в тебя вложили, образование, деньги и так много надежд. Так что нет. Нет, я не могу позволить. Бабушка, ну чего ты молчишь? Скажи ей.

На что бабушка лишь тепло улыбнулась. Она так же тихо развернулась и ушла на кухню. Ее