Почему вы думаете, что Максим что-то сделает ради меня? Следили, угрожали и заставляете смотреть?

— А мне уже ничего не надо. Он уже сделал все, что требовалось. И ты тоже. Он пришел на заклание. Кравц пришел добровольно, зная, что попадет в ловушку. Знал, что проиграет и принял капитуляцию заранее. Ты, пташка, его слабое место. Была, есть и будешь, даже если кажешься такой идиоткой и не понимаешь всего.

— Он отказался от меня.

— Да, он поехал перевозить свою мать. Когда мне плевать. Его хваленая проницательная натура не поняла, что мне плевать на них. Моей целью была ты.

— Проницательная натура? — удивление свободно читалось в голосе. — Откуда ты его так хорошо знаешь?

— Казармы, пташка. Он выделился первым. Вечно угрюмый, злой и яростный как танк. Чуть тронь и будь здоров охватишь. Никах шуток, веселья и всего того, чем иногда расслабляются пацаны в его возрасте, лишенные на многих месяцы утех. Дальше в спецназ пошел под мое руководство. И знаешь, у меня есть верная штука проверить на качество. Если солдат избавиться от прошлого, вещей и любых упоминаний о чувствах, он стоит своего места. Обманул, получай наказание. Наглый ублюдок обхитрил и получил. Жаль, что ты не увидишь его располосованного армейским ножом бедра. Он тек кровью почти сутки, но так и не расстался с одной единственной вещью.

— С какой? — в ужасе спросила я. Разговор холодил душу и ядом проникал до костей. Неужели все это правда? Неужели солдаты проходят через такие мучения и проверки. Или Максим как самый удачливый попал в специальное? Вспомнить кто именно подманил удачу было невыносимо больно.

— Твою фотографию с подписью бабочка.

— Нет, — выдохнула я остатки самообладания. Дрожь по телу давно не утихала. Сейчас она была от ужаса.

Ватные ноги подкосились и если бы не верная хватка, я бы заново встретилась с асфальтом. Стуча зубами, глядя на такое родное лицо было почти невозможно поверить в холодеющий душу рассказ. Хотелось обернуться и крикнуть в лицо, что все ложь. Все это придуманная кем-то больным ложь и неправда. Но, мою детскую кличку генералу не откуда было узнать, если только все правда.

— Я тебе не верю, — слетело с губ. — Это означало бы, что на меня шла охота с самого начала. Что вовсе не бабушка поманила Максима, это он сам. Он знал куда я собиралась ехать и тоже согласился якобы на продажу дома. Это означало, что его холод и равнодушие лишь маска, чтобы я сама его оттолкнула. Ведь рядом с ним всегда был ты. Генерал, у которого есть личного дело с конкретным солдатом.

— Уже лучше!

— Я не понимаю. Какая месть, если я жива и цела. Ты всего лишь потрепаешь ему нервы? Это не спасет от суда, который на тебя повесили. Не избавит от непослушного солдата, его уже нет в армии. Да и ты тоже уже не вернешься. Я слышала, нашли твои отпечатки пальцев на тех пулях и оружии, из которого были застрелены люди. И доказано твое прямое участие в той операции. Я не понимаю… Чего ты ждешь?

— Ты не права, очень даже избавит. Хочешь знать, что Мы ждем? — сделал он акцент на то, что здесь как бы находимся вдвоем.

— Да, — замерла я в ожидании, потому что знала. Ответ будет сейчас или никогда.

— Машина заминирована. А внутри отпечатки тех, на кого я нацелился. Даже твои, пташка.

Вот тот момент. То самое, что я так хотела знать. Воздух давно перестал поступать в легкие нормально, то обрываясь на полпути, то застревая в районе горла. Сейчас он стал обжигающим. Во рту пересохло так, что казалось, я ела песок.

— Нет, — шептала я сипло. Голос пропал. В ушах звенело. — Нет, нет.

— Кравц знал куда шел, знал, что это последнее, что он сделает, но пришел. К тебе пришел. Гордись. Теперь он сдохнет, зная что сделал свой выбор сам. Он сделал именно то, что я планировал.

— Так нельзя, — я продолжала не верить.

Прищур глаз стал уже. Взгляд внимательнее. Максим, обернись, пожалуйста, звала я про себя. Я кричала и звала. Макс, обернись, я здесь. Подними свою голову и посмотри на меня. Я перед тобой, жива и цела. Максим, ты должен почувствовать меня. Ты обязан!

— Макс, — мой шепот едва дошел до генерала. Он упивался своей победой. Оказывается, так легко это было. В неведении человек, как я, уязвим, податлив и абсолютно растерян. Можно считать, что я помогла генералу.

Но…

Максим, почему ты не рассказал мне как есть? Почему скрыл и предпочел уйти, нежели быть рядом.

— Послушаем напоследок, — улыбнулся маньяк за спиной. Он достал ту самую рацию и нажал на кнопочки. Выверенные движения означали, что делал он подготовился и в этом. Послушать? Как? Он скинул им жучок?

Из динамиков сначала немного раздался противный скрежет, а через пару секунд исчез, сменился мужской речью. Говорил Сергей. Голос у него был таким же, как и вид. Растерянным, виноватым и рассерженным.

— Хватит проверять. Уже который раз. Что ты хочешь от этого аппарата? Усыпляющее действие содержится просто в львинной дозе. Ты же понял.

— Она еще и в ванную залезла, — Лиза переживала и оттого голос ее стал тоньше. — Хоть не захлебнулась. Сереж, благо мы так скоро вернулись.

— А толку, если квартира уже ждала ее приезда. Все напитки в холодильнике напичканы ядом, территория, уверен, проверена. Нас везли с вокзала и ждали отлучки. Явно работают профессионалы.

Третий голос даже через динамики ударил по нервам. Прошелся наждачкой до крови.

— Это генерал, — признался Максим стальным голосом. От него веяло морозом через километры. Один звук выдал его сдерживаемую ярость, звук, который пронесся звоном по ветру. Да, теперь можно было с уверенностью сказать, что Максим ужасно, просто дико зол. Но помогут ли ему такие эмоции. Он же не знает.

Губа дрожала. Глаза застилала влажность. Но я смотрела. Смотрела, не моргая. Не хочу пропустить ни одну эмоцию, ни одно изменение.

Максим, подними голову, ну же, почувствуй меня. Я звала, точно ветер на пруду. Дышала отчаянием и просьбой. Услышь, пожалуйста.

— Странно, что он не оставил зацепок. Как вообще он мог ее похитить? Я хренею просто. Ну же, Макс, не молчи. Куда он ее?

Да, Макс, не молчи. Говори. Мне нужен твой голос. Говори, чтобы я не умирала вместе с тобой.

— Он их оставил, — было лаконичным ответом.

Хмурый лоб не разглаживался. Морозный ветер щипал его открытые руки, спину, сквозь тонкую ткань. А голос обжигал ледяным холодом.

— В доме я нашел