жучки и пару скрытых камер. Он дождался твоего отъезда, увидел что препарат принят и начал дело. Для него замков не существует, как и свидетелей, вроде соседки. Убил бы, не глядя. Через минуту он уже выходил с ней на руках. Сейчас он может быть где угодно… Только если…

В конце лед в его голосе треснул. Бушующая внутри лава перевалила за возведенный барьер и шикнула кипятком. А на лице промелькнула болезненная судорога. И если я бы не была настолько далеко, засомневалась бы в увиденном. Невозмутимая маска на лице пошел по швам. Просто трещал.

— С*ка, — согласился с ним Сережа. Очень тихо. Так, что я едва расслышала.

Лиза ахнула. Ее голос резал меня по живому.

Лизочка, уходи оттуда, пожалуйста.

Но меня никто не слышал. Никто не ждал и не видел.

Непролитые слезы жгли глаза, но я упорно продолжала пытку. Я думала, нет, я надеялась, что мой настойчивый, болезненный взгляд почувствуют на интуитивном уровне. Говорят, что существует связь между душами близких друг другу людей. Я надеялась на чудо. Хотя с тем же успехом можно было надеяться на здравомыслие генерала. Его разум поплыл в ядовитой ненависти.

Последний замер за спиной и держал аппарат для прослушки. И ждал. Чего? Не знаю. Но я была рада этим минутам. Пусть он подождет еще…

— Твааааррь…

Максим зарычал. Надрывно и отчаянно. Его голос прозвучал будто рядом. Ветер еще уносил его эхо, когда отчаянный крик повторился.

— Брат, мы ее найдем, — пообещал Сергей, протягивая к нему руку. Паника проскользнула ужом. Он врал и все это знали.

Макс отряхнул с себя руку поддержки, точно ошпаренный. Да, я знала это его состояние. Когда трогать это последнее, что ему надо. Теперь же наружу вышло его настоящее “я”, которая болела в созвучии со мной. Теперь я видела его настоящего, вспоминала годы нашей войны и понимала. Он по настоящему в отчаянии. Он в тупике. Потому что последнее что показывал людям это свою слабость. Здесь же, перед другом он почти сдался. И это убивало сильнее. Да, Максим понял что со мной произошло. Кто, как и почему. Но что с того?

Кажется, генерал на самом деле не оставил зацепок. Маньяк улыбался. Теперь, видя растерянность и слабость Максима, он смеялся. Громко в голос, не стесняясь ночи.

Генерал победил. Его месть свершилась триумфально. Он видел страдания своего солдата, впитывал в себя и медлил со взрывом. Он еще не насладился, не растянул послевкусие.

Я же помочь никак не могла.

Макс, я здесь. Макс! Мой шёпот вырывался наружу. Горло драло от невысказанных слов. Слезы все таки полились по щекам солеными дорожками. Максим, родной, посмотри наверх, прошу тебя.

Влага щипала нежную кожу, которая тут же застывала тонкой корочкой льда. Она текла и текла вместе с моим благоразумием.

Сердце подпрыгнуло и упало в пятки, когда я решилась.

— Мааааакс, — закричала во весь голос. Тоже надрывно, отчаянно, вкладывая всю любовь, радость, всю боль и злость.

Генерал среагировать не успел. Ветер донес мой голос куда надо. Черные как сама ночь глаза уже искали меня. Зато исполнил свое обещание. Избавил от своего общества достаточно быстро.

Жаль, что я не успею сказать остальное. Что всю жизнь ждала, любила и не изменяла. Ни мыслями, ни словом. Не успею порадоваться, что наше испытание временем пройдено. Жалко, что не скажу, что я простила.

Потому что последнее перед тем, как я впала в беспамятство, глаза успели поймать яркую вспышку и падающее намертво тело.

Глава 21

Глава 21

— Моя родная, моя девочка. Моя любимая бабочка. Ты такая смелая. Ты сильная…

Я не понимала, почему слышу. Не понимала, почему со мной разговаривают. А еще почему свет причиняет такую боль. Я что в раю? С моими то грехами, куда мне…

А после я стала еще и чувствовать. Мою руку кто-то держал. Ладонь казалась ужасно горячей, почти обжигающей, но отряхивать я не стала. Может это у меня жар. По волосам медленно гладили. Сверху вниз, монотонно и медленно, будто невидимый пока что гость делал это уже довольно долго.

— Я дурак. Боже, какой я дурак.

Понимание немного стало приходить. Как волны, оно постепенно приближалось к берегу, но тут же исчезая у края. Сознание не хотело возвращаться. Ведь там так больно. Невыносимо больно. Последняя вспышка еще не угасла. Она маятником завлекала в свои сети. Что это за вспышка была? Заминированная машина? Чудо, упавшее с небес? Теперь мне уже не узнать.

— Моя девочка, моя бабочка. Ты сильная…

Голос не переставал повторять. Он был полон нежности, теплоты, любви и искренней заботы. Он сводил меня с ума. Ведь он отчаянно звал меня проснуться, открыть веки и ответить. Он звал меня к себе. Но разве я могу? Я так подвела. Я всех подвела.

— Бабочка, я хочу рассказать тебе кое что. То, что не знает никто. Хочу, чтобы ты знала. Я виноват. Я сильно виноват. Ввязал тебя в жестокую игру в мире безжалостных убийц. Прости, но единственное, что держало меня на плаву это ты. Только ты и ничего больше. Днем и ночью ты снилась мне. Днем и ночью я слышал твой запах, твой голос и с ума сходил. Каждый день вспоминал твой сарай, вспоминал твои рисунки. Представлял как водишь карандашом по бумаге, как кусаешь губу и безумно привлекательно хмуришь лбом. Днем отвлекался от безумных идей драками и тренировками, а вечером в ярости стрелял по банкам. Я помнил твои рисунки одногруппника. Очень много. Я ревновал. Дико злился и ревновал, но поделать ничего не мог. Когда я чистил картошку и заправлял постель, ты могла в любой момент обо мне забыть. Тебе бы помогли. Я знал, что помогут. Ты такая нежная и доверчивая. Моя девочка. Ты так изменилась. Ты была трепетной и ласковой.

Его голос был сладким медом для моих ушей. Его тихий вкрадчивый голос пробирал своей нежностью до костей. Дыхание Максима чувствовалось совсем рядом, но не достаточно близко для поцелуя. Он держался на расстоянии и это меня огорчало. Я хотела чувствовать его всего. Почувствовать его живым и невредимым. А еще хотела видеть, но слабость все еще не позволяла сделать эту роскошь.

Поэтому я слушала.

— Я даже как-то решил сбежать. Настолько был в отчаянии. Меня поймал и уговорил не делать глупостей Серега. Да, я понимал, что я нахожусь далеко и едва ли в быстрой доступности. Я планировал вернуться, но мне бы тогда все равно