– Ну, так что? – я посмотрела на Сейнта, чувствуя подступающие к глазам слезы.

Он сжал кулон в руке, прежде чем опустить его в нагрудный карман кителя, и прочистил горло.

– Восемьсот медяков. Идет.

Я протянула руку, и он взял ее, пожимая в знак согласия. Он не поднял взгляд, когда я встала, пытаясь мысленно смириться с тем, что я только что сделала. Я знала, что для него важно, и использовала это знание против него. Я была причиной, по которой ему и нужны были все эти правила.

Я отвернулась, прежде чем по лицу у меня скатилась хоть одна слеза.

– И Фейбл?

Я замерла с одной ногой на улице.

Лицо Сейнта вернуло себе привычное спокойное и жесткое выражение, когда он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня.

– Если ты еще раз попытаешься манипулировать мной, используя свою мать, я навсегда забуду о твоем существовании.

Я чувствовала, как мама отдаляется от меня, когда вышла из таверны Гриффа, оставив там кулон. Это ощущение присутствия Изольды преследовало меня, подобно призраку, с тех пор как я забрала его с поста Сейнта.

Падж привязал два полных кошелька с монетами к моим бедрам, затягивая кожаные тесемки на поясе.

– Как только мы начнем идти, не останавливайся.

Я кивнула, застегивая пряжку ремня потуже, чтобы он не ослаб под весом монет.

– Не останавливайся, – повторил он, ожидая, когда я посмотрю на него.

– Я поняла.

Позади него Уилла стояла в тени переулка, наблюдая за улицей. Казначей Сейнта появился в ночи в сопровождении двух мужчин, держащих в каждой руке по ножу. Они наблюдали за мной, прищурив глаза, пока я подписывала пергамент в своей комнате в таверне, но ни один из них не сказал ни слова. Они работали на моего отца, поэтому они знали, что вопросов задавать не следует.

Хэмиш пытался убедить нас сначала заключить сделку с парусным мастером и не рисковать, неся деньги через весь город, однако Уэст считал, что у нас будет больше шансов заставить его взять заказ, если он увидит монеты собственными глазами.

«Ничто так не убеждает, как блеск меди», – сказал он.

– Мы проводим вас до дверей и подождем снаружи, – Остер еще раз проверил, надежно ли закреплены кошельки.

– Вы не пойдете с нами? – я перевела взгляд с него на Паджа. Мне не нравилась идея оказаться в мастерской с таким количеством денег в сопровождении одной лишь Уиллы, которая должна была приставить клинок к горлу любого, кто попытается отобрать у нас монеты.

– Тинни не очень нас жалует, – Падж ухмыльнулся, прислонившись к стене рядом с Остером.

– Почему?

– Он не ведет дела с сотлбладцами.

Мои глаза округлились, пока мой взгляд метался между Остером и Паджем.

– Ты же говорил, что вы из Уотерсайда, – мой взгляд остановился на Падже.

Он немного напрягся, возможно, чувствуя себя неловко из-за того, что Остер рассказал мне что-то о них, что было правдой.

Но Остера это, похоже, не беспокоило.

– Мы родились в Бастиане.

Сверкающий, богатый город на берегах Безымянного моря был также местом, где родилась моя мама. Довольно редко можно было встретить человека, который предпочел жить в Узком проливе, имея возможность жить в таком городе, как Бастиан. Люди, которые так поступали, обычно пытались сбежать от своего прошлого.

История, которая привела Остера и Паджа сюда, наверняка была долгой и запутанной. От моего внимания не ускользнуло намерение Остера, когда он выдал мне частичку их прошлого. Таким образом он хотел проверить, что я буду делать с этой информацией, и убедиться в том, что мне можно доверять.

– Нам пора идти, – сказала Уилла, оглядываясь через плечо.

Я застегнула куртку, когда Остер и Падж заняли свои места по обе стороны от меня.

Уилла вытащила кинжал из-за пояса.

– Готова?

Я кивнула в ответ.

Она вышла из переулка на улицу, и я последовала за ней, шагая в ногу с Остером и Паджем, которые держались достаточно близко, чтобы заслонить меня от любопытных глаз.

Мастерская парусного мастера была расположена на одном из двенадцати пирсов, которые простирались над водой на восточной стороне Сероса. Стеклянные окна в рамах выходили на город и занимали всю стену здания. Красный кирпич был покрыт густым зеленым мхом, швы между кладкой осыпались. Я шла, засунув руки в карманы и сжимая пальцами тяжелые кошельки, чтобы они не звенели.

Я не могла не обратить внимания на то, как все, кто проходил мимо нас, задерживали взгляд на покрытом шрамами лице Уиллы, однако она держала голову высоко, как будто ничего не замечая. Я ни разу не видела, чтобы она пыталась скрыть шрам, и задавалась вопросом, играл ли он ей на руку, позволяя всему Узкому проливу понять, что эта девушка знала местную жестокость не понаслышке. Ничего необычного в том, что женщины командовали кораблями, не было, однако мужчин было значительно больше. Им было нелегко конкурировать в данной профессии, поскольку чем мягче и красивее ты выглядела, тем больше было шансов стать легкой добычей.

Слухи о «Мэриголд» и Уэсте уже должны были дойти до других торговцев к настоящему времени. Вражда с Золой превратилась в нечто большее – в войну, – и любому, кто обращал внимание, было очевидно, что команда Уэста получила серьезный урок. Однако никто ничего не знал о девушке с Джевала, которая выпотрошила карманы Сейнта, чтобы спасти корабль.

Мы дошли до ступеней мастерской, и Остер занял позицию на углу здания, откуда открывался хороший обзор. Он достал из кармана курительную трубку. Падж встал рядом с ним, засунув руки в карманы жилета. Они оба краем глаза наблюдали, как Уилла открыла огромные железные двери, и мы зашли внутрь, где свет из окон освещал нижний этаж.

Перед нами предстал лабиринт из сложенной стопками парусины всевозможных размеров и толщины. Ткань была повсюду и покрывала пол так, что впереди была видна лишь лестница. Вдоль стены рядом с дверями лежали готовые заказы для дома торговли, завернутые в коричневую бумагу с нацарапанными на ней названиями кораблей.

Из-за холщовой занавески высунулась лысая мужская голова, наблюдавшая за нами, пока мы поднимались по лестнице, ведущей на второй этаж. Мы попали в огромное просторное помещение, где была разложена парусина, которая разрезалась и сшивалась вручную. Со всех сторон из окон лился свет, и каждый сантиметр пола был покрыт белой, волнующейся тканью. Подмастерья сидели вокруг будущих парусов вместе со своими деревянными ящиками для инструментов. Веревки с блестящими люверсами свисали с потолка, как серебряные цепи.

– Тинни! – из-за груды ящиков на противоположной стороне мастерской появился мужчина.

Его глаза расширились, усы задвигались, когда он чертыхнулся себе под нос.