Черномагический суд.

По злопользованию черной магией.

Где я косвенно встала на сторону моего отца, выступающего против моей тети. На сторону колдуна, обвиняющего сестру его бывшей жены, моей матери, в том, что…

Я слушала обвинения со всем вниманием.

Потому что мне самой было интересно узнать, что же такого ужасного Янтарная натворила по отношению ко мне, чего я до сих пор не заметила, но из-за чего организовали аж целый черномагический суд!..

Я слушала.

Слушала и не верила.

Магическое преступление.

Вот как окрестили то, что собирались рассказать дальше.

До этого я сталкивалась лишь с одним магическим преступлением – это когда Наталью Заболоцкую использовали для участия в ритуале…

Как выяснилось, мой случай оказался похожим.

Наш случай.

– Намерения Лановой Алины Петровны кристально ясны: женщина, собираясь воспользоваться собственными остатками души, планировала завладеть душой Заболоцкой Яны Алексеевны, тем самым обретя могущество, на которое у нее не хватало собственных ресурсов…

Я посмотрела на Янтарную.

Она ответила мне тусклым взглядом.

Я произнесла: «Это неправда». Хотела прошептать, чтобы мои слова услышала лишь Алина, но прозвучали они слишком громко, поэтому долетели даже до судьи.

Она – Григорьева Елизавета Артемьевна, по ее представлению – посмотрела в мою сторону и ответила:

– Это абсолютная правда, уважаемая Яна Алексеевна. Или вы подвергаете сомнению черномагический суд? Хотите оспорить выдвинутое объявление?

Зрители зашумели.

Конечно, конечно, черномагический суд сомнению подвергать никто не смел. Никто и никогда. Это была аксиома – все до единого слова, произнесенные в данной зале, правда. Иначе и быть не может. Даже у закоренелых преступников не хватает смелости лгать, отвечая на вопросы обвиняющей стороны и судьи.

Есть нечто, что выше лжи и хитрости.

Есть истина.

Но сейчас я ее не чувствовала.

И я бы даже осмелилась это заявить, став первой из тех, кто нарушит процесс черномагического суда, и героически погибнув через несколько мгновений. Но на губах Янтарной проскользнула улыбка, вернувшая ее лицу жизнь, и, кажется, одна только я это заметила.

А потом шум утих.

Лишь секунда – и все люди замолчали.

Я сразу, даже ещё не оглядевшись по сторонам, поняла: случилось что-то неладное. А потом заметила окаменелые лица и стеклянные глаза, будто все вокруг превратились в искусно сделанные статуи. Все. И судья, и зрители, и отец.

Лишь только я все ещё продолжала дышать – и даже пару раз моргнула глазами.

Я – и Янтарная.

Моя тетя, что элегантно обошла грозных мужчин, стоявших подле нее, и приблизилась ко мне, на ходу распрямляя плечи.

– Ты права, – произнесла она, глядя в мои глаза. – Они лгут, а я всегда говорила тебе одну только правду. Я рада, что не ошиблась. Но время на исходе.

– Что дальше? – спросила я тихо.

– Вечность, – ответила Янтарная.

Все оказалось предельно просто.

Она направилась к выходу из залы, и я пошла следом. Когда до двери оставалось несколько шагов, Алина остановилась и обернулась ко мне – черная юбка волной заструилась по ее ногам. А потом произнесла то, что до сих пор не успела сказать:

– Я хотела объединить их. Твою и мою душу. Чтобы мы вдвоем стали сильнее. И чтобы мы всегда были рядом. Как родственницы. И как ведьмы, которые отлично понимают друг друга.

Янтарная улыбнулась.

И я в самом деле разглядела в ее глазах сияющие драгоценные камни.

И колдовство.

Магию, что, по словам судьи, подходила к концу, но до сих пор горела ярче любой звезды.

– Ты идешь со мной? – спросила Алина.

Я прошептала:

– Если ещё не поздно.

Янтарная кивнула.

Это значило – шанс есть всегда, и так я ее и запомнила: шанс есть всегда, шанс есть всегда, шанс есть. Ты можешь попытаться сделать ход назад – и переиграть финальную битву по-новому.

Алина смогла.

Обхитрить всех, чтобы сообщить мне правду, потому что, пожалуй, только правду они не могли у нас отобрать.

Мы вышли за дверь, которую никто не охранял.

И покинули особняк, потонувший в безмолвии. А уже там, на улице, под листьями, петляющими на фоне темно-серого неба, встретили ещё одну живую душу.

Конечно, все не могло обойтись без него.

Кирилл приходился Янтарной учеником, и было бы странно, если бы ее решающая битва прошла без него.

Завидев Кирилла, Алина улыбнулась.

Улыбнулась – и направилась в его сторону.

Кирилл кивнул Янтарной – а потом подмигнул мне, будто и он пытался сказать, что никогда не следует сдаваться.

– Предатель, – заметила Алина, не прекращая улыбаться.

Когда между нами было три шага, мы остановились.

Замер Кирилл.

На его лице не было ни тени скорби – зато мое сердце сжималось от ужасающего предчувствия.

Кирилл не смотрел теперь на Янтарную – он хитро смотрел на меня.

Тогда я и поняла: отец сказал правду. Кирилл в самом деле рассказал все по собственной воле. Ради меня, по непонятной причине удостоенной такой чести…

Я стояла, точно одна из статуй в зале суда, и не могла ничего сделать, наблюдая за тем, как с его лица сходят все краски, – и жизнь. А с губ слетает фраза, одна только фраза, которую Кирилл посчитал настолько важной, что позволил себе с ней на губах…

– Для той, кого избрал Влад, ты неплохо целу…

…упасть.

Упасть, позволив мне ожить. И я бросилась к Кириллу, обхватила его за плечи и приподняла, вглядываясь в его красивое лицо, красивое мертвое лицо. Я тянулась к нему нитями своей души, но души в Кирилле уже не было – осталась только оболочка. И то тепло, что ещё не успело рассеяться.

Я склонилась к его уху и прошептала:

– Спасибо тебе… За что, Всевышняя?.. Возможно, когда-то ты слишком серьезно воспринял это «знать».

Тепло таяло.

– Это было именно то, в чем меня обвиняли по отношению к тебе, – произнесла как ни в чем не бывало Янтарная. – И теперь ему уже ничем не поможешь.

Я подняла голову и посмотрела на нее.

Больше всего мне хотелось спросить, за что, но ведь я и сама знала.

«Предатель».

Попытавшийся уберечь одну и обмануть другую.