Быстро смахиваю слёзы, беру себя в руки и достаю из гардеробной своё пальто и курточку Мии.

— И мама твоя сегодня очень красивая… — вдруг тихо говорит Гриша, смотря уже на меня.

Улыбаюсь ему отчего-то нервно и… смущённо? Довёл, Котов! Резко отвожу взгляд и бормочу:

— Спасибо…

— Дядя Гриша, моя мама вообще всегда самая красивая! — выкрикивает Мия, заставляя меня рассмеяться.

Но Гриша вновь заставляет меня растеряться.

— И это тоже верно… — и снова этот пожирающий, пронзительный взгляд в мою сторону.

Он решил сегодня поиздеваться надо мной?! Испытывает меня на непромокаемость? Провальное испытание! Боже, как же я хочу его! Изверг! Ведь знает, как действуют на меня его голос и эти прищуренные глаза! А учитывая моё гормональное «чёрт ногу сломит», обрекает себя на нападение изголодавшейся самки с применением грубой силы.

Прогоняя уже вовсю маячившие образы в голове, я всё же одеваю нас с Мией, а затем следую за беззаботно беседующей парочкой — папы и дочки, до машины. Там я сажусь на переднее сидение и продолжаю слушать их разговор, плавно перетекающий в обсуждение морских черепах. И Гриша неплохо поддерживает любимую тему Мии — про животных! Их питание, места обитания… И мне становится интересно, он подготовился, или у них это семейное?

Приезжаем, Мия убегает готовиться, а мы с Гришей занимаем свои места в небольшом зрительном зале. Насколько знаю, сначала дочка исполнит совместный танец ещё с десятью девочками из своей группы, а потом будет песня. На этом подробности заканчиваются, ведь «Это большой секрет и сюрприз, мамочка!».

Мы с Гришей сидим локоть об локоть. И всё бы ничего, да только от этих лёгких касаний низ живота сводит адски. Господи, только не в детском саду! Вокруг родители других детей и сами дети! А у меня между ног настоящий пожар!

Сжимаю колени что есть мочи, только бы немного облегчить муки. И это не остаётся незамеченным. Гриша медленно поворачивает голову в мою сторону, и наши взгляды встречаются. В зале горит тусклый свет, но я вижу, как его глаза светятся нездоровым блеском. Боже, да я же наверняка тоже смотрю на него голодным зверем. Смотрим. Только смотрим друг другу в глаза неотрывно, натягивая тетиву напряжения до предела. Кажется, ещё хоть одна искра и зал вспыхнет огнём, мы загоримся. Неподвластное дыхание учащается, а напряжённый взгляд Гриши мгновенно переселяется на мои губы. Непроизвольно облизываю их, чтобы увлажнить. И от этого короткого движения кончиком языка Гриша дёргается вперёд…

И именно в этот момент вспыхивает. Но только не зал и не огнём, а софиты над портьерами сцены. Резко раздаётся музыка, которая заставляет вздрогнуть от неожиданности, а на сцену выбегают детишки…

Пытаюсь отдышаться и восстановить равновесие, что кажется невозможным. Твою мать, ведь ещё бы капля, и я бы накинулась на Гришу. На детском утреннике!

Чтобы отвлечься, насильно переключаю всё своё внимание на других детей…

Мальчики и девочки чуть младше Мии танцуют весёлый танец подсолнухов. Почему подсолнухов? Они всегда поворачиваются к солнцу… Они напоминают мне о детстве, когда мы с Аней ездили в деревню к её абике. В её саду росли подсолнухи, мы срывали их цветки, а с наступлением вечера сидели на скамейке около дома и выедали все семечки…

Затем стихи…

И мне всё это действительно помогает отвлечься от рядом сидящего секса в тёмно-синем костюме. Волны возбуждения наконец отходят. А на сцену наконец выходит дочка с другими девочками. Так вот почему она так настаивала на платье с бабочками.

Все они порхают по сцене словно бабочки, исполняя воздушный и нежный танец. На спине каждой девочки распускаются яркие блестящие крылья, на макушке красуются ободки с рожками, а в одной руке у каждой по ромашке.

И если я думала, что мой восторг от этого танца уже ничто не способно затмить, то я ошиблась.

После танца на сцене остаётся наша Мия и её новая подружка — Милана. По залу разливается знакомая мелодия. И только от первых аккордов этой песни у меня в носу начинает щипать.

Первый куплет поёт Милана, держа в руках микрофон. Её голос чуть ниже, чем у Мии, но звучит однозначно очень красиво. Но я могу смотреть только на свою малышку. Она приподнимает пальчиками подол платья и, поворачиваясь из стороны в сторону, совсем немного приседает в танце.

Припев исполняют вместе…

— Мама моя любимая, Мамочка дивная, славная, Нежная, добрая, милая, Мамочка лучшая самая.

Но вот наступает очередь куплета Мии, а я уже беззвучно рыдаю. Шмыгаю носом и стараюсь не упустить ни одного движения своей малышки из-за переполненных слезами глаз. Гриша находит мою руку и крепко сжимает, мы улыбаемся друг другу и вновь обращаем внимание на сцену, где Мия тоненько пропевает слова… — И, желаний всех не тая, Обнимая, тебя целую. Никого нет родней у меня, Очень сильно тебя люблю я.*

Когда звучит очередной припев, Гриша отпускает мою руку и придвигается ближе к краю сидения. Облокачивается о широко раздвинутые колени. Кажется, чтобы получше рассмотреть, что творится на сцене. Но так только кажется, потому что я могу заметить, как напряжена его спина и плечи, как правой ногой он отбивает быстрый ритм. Для него это первая песня его дочки, и готова поспорить, его рвут эмоции изнутри так же сильно, как и меня, а, возможно, даже сильнее.

Всхлипнув в очередной раз, я быстро достаю телефон из сумочки и успеваю записать небольшое видео. С эмоциями совсем забыла запечатлеть её выступления!

На этом, собственно, концерт-утренник и заканчивается. Мы с Гришей расцеловываем и хвалим дочку, прощаемся с ней до вечера, и он предлагает подвезти меня до работы. Сам он, как я понимаю, старается по возможности избегать совместного нахождения со мной в клубе. Ведь за всё это время он появился там максимум раза три! Иногда подвозит, высаживает, вновь говоря дежурные фразочки, и уезжает…

В этот раз прощание немного затянулось.

Мы уже подъехали, но вот я сижу, смотрю на свои ладони и умираю от желания прикоснуться к Котову. И даже совсем не против губами, чтобы ощутить вкус его диких и ласковых губ.

Но я делаю глубокий вдох и берусь за ручку на двери.

— Ну я пойду. Спасибо, что подвёз, — быстро отворачиваюсь и даже открываю дверь, но Гриша вдруг резко хватает меня за локоть, останавливая.

Оборачиваюсь и впиваюсь в его глаза почти не дыша. Несколько секунд он молчит, хоть и горло его дёргается будто от