— Ждите! — распорядился из рации голос, который Борис сразу узнал, — голос генерала Панкратова. — У вас еще интервью не закончилось.

Борис разглядывал в иллюминатор пейзаж. На самом горизонте из облаков еле виднелась снежная вершина горы. Как мираж, она плавилась в жарком июньском мареве, висящем над бетоном взлетной полосы. Взглянув, куда это так всматривается его подопечный, Теплов пояснил:

— Это Казбек! Редко его отсюда видно. Будем надеяться, что это добрый знак.

Рация снова захрипела голосом генерала:

— Майор! Быстренько просмотрите вместе с агентом Козырем интервью, которое пошло в эфир. Если будут вопросы, я на связи. Правительственная делегация и силовики подъедут к вам минут через сорок.

— Чего его смотреть, я его сам монтировал, рассказал бы в двух словах, и все дела, — заворчал майор. — Ладно, посмотрим! Приказы надо выполнять. Сейчас полюбуешься на себя, — он вытянул из своего безразмерного портфеля планшет, потыкал пальцем в дисплей. Действительно, Борис не сразу себя узнал в возникшей перед ним картинке. И не сразу сообразил, откуда Петрович взял запись для монтажа. Небось, с одной из камер внутреннего наблюдения: Борис сидел почти в профиль, так что рот оставался в тени, шевелятся губы или нет, не разобрать. Человек, который задавал вопросы, и вовсе присутствовал в кадре лишь в виде торчащего сбоку колена. Говорил спрашивающий с заметным акцентом:

— Вы примете участие в турнире?

— Я для этого сюда и направляюсь. Чтобы все увидели, что я достойный сын своего отца. Надоели сплетни, что я полудохлый наркоман, не вылезающий из ночных клубов. И это я озвучил не самую гнусную версию из множества, которыми заполнен интернет. Там, кстати, и фальшивых моих фотографий немало.

— У вас есть какие-то достижения в боевых искусствах, вы уже участвовали в каких-нибудь турнирах?

— Нет, я не профессиональный спортсмен. Это мое хобби.

— У вашего отца много врагов. Вы не боитесь стать мишенью их гнева?

— У меня хорошая охрана. И самое главное… Если кто-то считает, что сын отвечает за отца, значит, этот человек признает тем самым свою слабость. Рассуждает он примерно так — со взрослым мужчиной я ничего сделать не могу, поэтому вымещу свою злость на его сыне. Это означает только то, что этот человек уже признал свое поражение.

— Судя по вашим ответам, вы неплохо знакомы с восточной философией.

— Некоторое время я провел в монастыре в Тибете. Целью приезда туда были мои спортивные интересы, но уже там появились и другие. Спасибо за интерес ко мне, но мы уже заходим на посадку. Всем салам алейкум!

— А голос? — удивился Борис, когда запись закончилась. — Не помню, чтобы я говорил что-то подобное.

— Не заморачивайся, — отмахнулся Теплов. — Робот говорил. Ну… программа компьютерная. С соответствующей маской. Так что голос твой, не сомневайся.

Борис только покачал головой.

— Да я не сомневаюсь, я удивляюсь. Петр Петрович, и зачем вообще нужен этот балаган? — он кивнул в сторону погасшего экрана.

— Тебе не понравилось? — майор удивленно вскинул брови. — Мне кажется, ты выглядел очень пристойно. Вот увидишь, пока ты отсюда доберешься до цирка, у тебя будет целая армия фанатов. Цель же мы преследуем простую — слить как можно больше разной информации. Ты же понимаешь, что такое интернет: все, что в него попадает, тут же начинает обрастать кучей комментариев, обсуждений, слухов и домыслов. В этой каше через всего-ничего ни один мудрец уже не разберет, где правда, где ложь, а где сапоги всмятку. Ну, то есть грамотный человек все это процедить способен, но, — он поднял палец, — не за одну минуту. Время! Вот что нам нужно. Чем мутнее информационный бульон, тем больше мы выгадываем времени. Знаешь, чем я буду заниматься всю обратную дорогу?

— Спать! — убежденно заявил Борис.

— Нет, талантливый ты мой, — Теплов покачал головой. — Я буду бомбить социальные сети откровениями о твоей персоне. От лица твоих соседей, одноклассников, тибетских монахов, боевых командиров, депутатов всех стран. Наговорю много гадостей, честно предупреждаю. Гадости лучше распространяются. Так-то, Руслан Бекханович. Галстук поправь! И очки не снимай. И никакой восточной мудрости, умоляю. Самая длинная фраза, которую ты сегодня можешь себе позволить, это «Пожалуйста, передайте мне соль и перец».

На летном поле показалась колонна машин в сопровождении мотоциклистов.

— С Богом, Боря! — Теплов обнял юношу. — Я в тебя верю! Удача любит отчаянных!

Борис вспомнил, как ему нужно активировать маячок, который дремал внутри его тела и в котором отчасти заключалось его спасение, и развеселился:

— Главное, Петрович, вовремя на голове постоять!

— Главное, мой юный друг, — назидательно проговорил Теплов, — вовремя смыться. Даже если ты понимаешь, что задание твое сыпется, и тебе, разумеется, хочется погеройствовать, как в боевиках со Сталлонами и Шварценюгами. Тебя, в отличие от них, могут загасить по-настоящему. И не просто могут, а… — он состроил страшную рожу и действительно стал похож на голливудского суперкиллера. И добавил уже с обычным хитрым смешком: — Но я тебе ничего этого не говорил!

В Ставрополе машина с Ширвани, Заурбеком и Боссом долго колесила по районам частной застройки. Должно быть, проверяют, нет ли слежки, догадался Босс. Когда через несколько томительных часов наконец подъехали к нужному дому, он уже засыпал на ходу. Точнее, сидя.

— Вот здесь машину поставь, Заур, — скомандовал Ширвани, выбравшись наружу. — Наш уважаемый турок пойдет со мной, а ты останься. Там тебе делать нечего. Сиди, посматривай по сторонам. Я скоро вернусь!

Заурбек пожал плечами. «Ты начальство, тебе виднее», — думал он. Место же это надо хорошенько запомнить, может, еще пригодится. Он отметил про себя, что металлический чемоданчик, который привез араб, Ширвани взял с собой, но свой вещмешок оставил в машине. Значит, останавливаться здесь мы не будем.

Ага, вот это кое-что любопытное!

В чердачном окне домишки, куда Ширвани увел Босса, загорелась лампочка.

Уж не заветный ли чемоданчик, который они ждали в горах три месяца, там сейчас прячется в укромном уголке? Конспираторы из них как из меня президент Соединенных штатов, усмехнулся Заур. Я, по-вашему, предмет пейзажа здесь. Сижу в машине и зорко смотрю по сторонам, не подбирается ли к логову наших великих и ужасных полевых командиров федеральный спецназ.

Он знал единственный надежный способ спрятать что-нибудь ценное — запаиваешь в целлофан, кладешь в мешок вместе с пудовой гирей. Цепляешь мешок на веревку и спускаешь свой клад в зловонную дыру общественного сортира на железнодорожной станции. К веревке поплавок привязываешь — под цвет окружающих фекалий. Очень противно и совсем не гигиенично, зато надежно. До сих пор в Гудермесе дожидается неизвестно кого на дне сортира две снайперских винтовки СВР с боекомплектом и цейсовской оптикой. Тоже своего рода клад, мысленно хмыкнул Заур, такие игрушки серьезных денег стоят. Кусков десять зеленых — это как минимум. Может, и доеду когда, вытащу. Там при нынешней жизни вряд ли кто соберется сортир выгребать.