– Открывай на каких-нибудь более приятных страницах. И вообще, вернемся к последним словам твоего письма. Ну-ка, докажи искренность своих слов!

Сон как рукой сняло. И не до завтрака легкого им уже стало.

Провожая Николая, Аня поинтересовалась, привез ли он ей какой-нибудь «сувенирчик» из Америки?

– Вот! И не сувенирчик даже, а то, что тебе пригодится в повседневной жизни! – вручил ей Коля роскошное дамское портмоне.

– Ой, спасибо! Такого даже у Мюриэль нету! – завизжала Аня, повиснув у него на шее. – А денежку, денежку не забыл?

– А ты посмотри, посмотри!

– Господи, и где ты ее отыскал? Это же редкость не только в России, но и у них в Штатах! – рассматривала девушка двухдолларовую американскую банкноту.

– Места знать надо! – вальяжно «разъяснил» Николя.

Иногда не только студенты, но и доктора наук могут себе позволить приехать в Университет после полудня. Разумеется по весьма серьезным причинам. Ну, вдруг очень захотелось…

* * *

На следующее утро в университете Николая встречал Саймона Стопарски, который «вел» его, отправлял в Бостон и теперь готовился приступить к финалу. Нужно было согласовать с Николаем, когда он будет готов вылететь в Штаты, подготовить документы для него и его подруги, хотя она и не вызывала такого интереса у службы, которую представлял «атташе» по культуре и науке, как талантливый физик из России.

– Надеюсь, вам понравилась лаборатория, в которой вам предстоит работать? – поинтересовался американец, когда они уселись за столик в университетском кафетерии.

– Лаборатория прекрасная, оборудование – на высшем уровне. Но работать там я не буду.

Стопарски был этими словами явно ошарашен, он был готов к чему угодно, к тому, что парень будет выторговывать какие-то условия, начнет что-то запрашивать. Как вдруг – твердое «нет»!

– Но почему? – вопрос в общем естественный.

– Мне не с кем там работать. Эту тему ваши парни не знают и не занимались ею. Они, может быть, и представляют себе что-то, но потребуется года три, прежде, чем они смогут выдать первые идеи. Тратить три года на их обучение я не могу. Полагаю, что им будет полезнее поехать к нам в Москву, в Университет, там они смогут быстрее войти в курс, а дальше мы сможем работать вместе или в Москве, или здесь, в Париже, или в Швейцарии.

– Вы считаете, что ваша система образования лучше? – слова Николая задели Саймона. Хотя в системах образованиях он не был большим специалистом. – Но даже ваш министр чуть не насильно вводит именно нашу систему?

Вот тут он задел Николая и молниеносно получил ответ.

– Наш министр опровергает слова Ленина. Тот говорил, что научит кухарку управлять государством. А тут доктор наук, выращенный по еще советской системе, доказывает, что не умеет и не понимает, что именно сейчас нужно делать в государстве. Я имею в виду систему образования! – видно было, что у Николая «накипело» и американец попал ему под горячую руку.

– Вы так резко говорите «нет»?!

– Знаете, мой отец – карьерный дипломат, – начал Николай. Саймон утвердительно кивнул головой, машинально подтвердив, что ему немало известно о семье физика.

– Так вот он мне как-то говорил, чем отличается дипломат от шлюхи. Не уверен, что точно запомнил, но все-таки. Если она говорит «Может быть!», то это означает «Да!», если она говорит «Нет!», то это означает, что она не профессионалка. Если дипломат говорит «Да!», то это означает «Может быть», а если он говорит «Нет!», то он не дипломат. Так вот я не проститутка и не дипломат. У меня слово «нет» означает только одно – «нет». Так что не стоит на меня тратить время, – Гарнет «завелся», его обидела наглость американца, считавшего, что стоит поманить русского парня, и он готов тут же сняться с места.

– А вот вашим ребятам стоит делать так, как я сказал. Они могут связаться с нашим посольством и вопрос, думаю, будет решен.

Делать было нечего, оставалось только вежливо распрощаться, все-таки воспитанные люди, и отправиться заниматься своими делами. Правда, Саймон все-таки надеялся, что, может быть, удастся дальше продвинуться с девушкой и удастся использовать ее чары для обработки Николая. Не зря же во всех языках существует выражение: «Куда черт не пролезет, туда пошлет женщину».

* * *

1815 год. Вена, 8 апреля.

…Прибыв в Вену 8 апреля, Бутягин незамедлительно направился к графу Нессельроде вместе с Андреем Васильчиковым. Граф решил сам вручить документ императору Александру. Что до Андрея Васильчикова, то его отправили к дежурным, чтобы они определили штаб-ротмистра на ночлег.

В кабинете Александра Нессельроде несколько раз пробежал взглядом первые строки документа, словно желая убедиться, что он их действительно видит собственными глазами.

«Каковы союзники! И ведь не побоялись, мерзавцы, что, раньше или позже, но все равно умысел их раскроется! – подумал граф. – Видно, были уверены, что это произойдет еще не скоро!».

Император Александр хотя и был готов к этому, все-таки осведомители писали, что здесь ведутся какие-то секретные переговоры, направленные против России, но в то, что дело зайдет настолько далеко, он просто не хотел верить еще несколько дней назад. И вот…

Император впал в неистовый гнев, заметался по кабинету. Дежурный офицер заметил, что у Александра начали краснеть уши – признак ярости. Наконец он распорядился: немедленно призвать к нему Меттерниха. Австрияк, увидев бумаги, онемел от страха. Он впервые не знал, что соврать.

Но еще до прихода Меттерниха Александр просчитал все варианты – поддаться Наполеону – значило вступить в войну против Англии и Австрии, имея в союзниках лишь Пруссию и Наполеона. Вариант весьма сомнительный. И русский царь, который не был лишен артистических талантов, безупречно сыграл свою партию, эффектно «помиловал» австрияка, произнес реплику достойную Аристофана и, решив, что этого урока будет достаточно, выбросил документ в горевший камин.

Александр мог, воспользовавшись моментом, выгадать для России какие-то преимущества, но он был слишком… романтиком.

… Поскольку делать, по большому счету, Андрею было нечего, он решил пройтись по Вене. До того он много слышал об этом городе, но как-то бывать в нем не приходилось. Через полчаса гуляния без особой цели и любования красивыми особняками, он обнаружил, что за ним следят. Для проверки Андрей зашел в кафе и расположился так, чтобы видеть не только входящих, но и тех, кто поблизости. Убедился, что следит за ним какой-то мужчина лет тридцати пяти, крепкого телосложения, но какой-то неуверенный в движениях. «Видно, был контужен в боях и теперь нашел себе место на новой службе» – решил про себя Васильчиков. Уйти от его наблюдения не составило бы большого труда, в Париже он несколько раз проделывал всякие трюки. Но здесь это не нужно, пусть себе смотрит, пусть завтра на стол начальника ляжет очередная бумага.