— А вот у меня ребёнок болеет. Так что же, мне тоже про всё забыть и идти воевать с правительством очертя голову? — прокричала с задних рядов совсем замученная женщина в поношенном платке и длинном дешёвом пальто, на котором не хватало разве что пары заплат для полного образа. Её сухие красноватые глаза нездорово поблёскивали на фоне выбившихся из-под платка жухлых прядок волос. А по озлобленному выражению лица можно было догадаться, что затащил эту женщину сюда не иначе как её муж или брат. Для которого, видимо, сам факт борьбы за свободу уже оставался достаточным основанием, чтобы не замечать того, как непросто приходилось порой и другой половине его семьи. А точнее, женской, бытовой половине, привыкшей всё жизнь молчать в тряпочку, даже когда дела шли очень плохо.

— Так, мать, во-первых, посмотри, что ты делаешь, — начал правильным голосом расставлять акценты Альфред, чтобы как можно понятнее ответить на этот вопрос. — Он у тебя как раз и болеет из-за того, что ты его с детства подсаживаешь на всякие лекарства, которые без конца видишь в разных рекламных «вещаниях» через ваш проклятый «канал». Угадал? А ведь торгашам от тебя только это и нужно. Они знаешь какую прибыль имеют благодаря тому, что могут продавать свои дешёвые лекарства скопом не только взрослым, но и грудным детям? И эти лекарства призваны не лечить ваших детей. О нет… Они призваны медленно съедать их здоровье. Даже несмотря на сиюминутное облегчение, потому что делается это специально. И вот вся ваша жизнь такая! Тут они — ваши права! Покупай больше, зарабатывай меньше. И, конечно, зарабатывай деньги, а не результат своего собственного труда. Это главный порок всей вашей современной системы. Деньги — равно жизнь.

— Так помоги нам избавиться от этого. Сделай нас частью своих планов. С помощью твоей магии у нас получится поменять положение дел в стране! — заговорил с переднего ряда, пожалуй, самый вдохновенно слушавший Альфреда голубоглазый рабочий. Он встал с места и замахал руками в поддержку своих слов, обращая их поочерёдно то к чёрному колдуну, то к толпе позади.

Но Альфред не желал отвечать на его провокации. Нагло поставив левую ногу на опрокинутою трибуну и опёршись о колено руками, молодой бунтарь с гонором продолжал:

— Помочь вам? А что вы сами сделали для этого? А?! Организовали гадюшник в трущобах Кальстерга? Стали собираться в нём, чтобы толкать речи у прогнившей трибуны? Привлекли к этому жалкому делу и других ротозеев из соседних городов?.. Да если бы я не разломал корону Расморов пополам, то вы бы до сих пор сейчас сидели сиднем, как раньше!

— Что?! — всерьёз изумился выступивший только что голубоглазый рабочий. А вслед за ним — и весь зал, охватив в едином порыве даже задние ряды, на которых сидели Вад, Бесстиен и Ральде. Правда, последние двое никак не отреагировали на заявление Альфреда, поскольку элементарно сочли фразу о разламывании короны какой-то аллегорией, бытующей в языке Сентуса, и потому решили, что просто что-то неправильно поняли.

— Эс дане вер? — тихонько прошептал круглолицый гилиец сестре, желая узнать у неё, что имел в виду их необыкновенный спаситель.

Но Бесстиен только рассеяно пожала плечами, продолжая осторожно коситься на дверь, потому что с самого начала чувствовала, что ей совсем не хочется становиться частью сентусского революционного движения. Которое в данный момент совершенно определённо зрело прямо у неё на глазах и вскоре грозило выплеснуться на улицы, как это часто происходило с рабочими в её родной стране.

— Что слышал, дядя. Ты не ошибся, — сорвался тем временем с места Альфред и быстро подошёл к слегка опешившему рабочему. — А ты думал, отчего это вдруг в Сентусе так неожиданно зашевелились все несогласные? Которые годами и даже десятилетиями сидели смирно, как морковка в земле. Э-э, мужик, по взгляду твоему вижу, что понимаешь, о чём я говорю… Вот оттого-то вы и стали хоть что-то предпринимать. Стали замечать все странности, воплощать своё недовольство в фактические действия. А потом сумели даже как будто случайно найти меня. Пойми, что у вашего правительства уже очень давно есть целая армия специальных людей, которые вас особым способом усмиряли. И заставляли вас с помощью ложной магии любить то, что вам не должно было нравиться. Насаждали свою торгашескую волю…

— Погоди, брат, э… Альфред, — на мгновение сконфузился стоящий перед молодым колдуном голубоглазый рабочий оттого, что уже успел позабыть имя этого разглагольствующего на весь зал воплощения раздора, а заодно перестал улавливать смысл его слов. — Так это ты был тем террористом, что применил недавно какое-то особое самодельное заклинание неподалёку от дворцовой площади?.. Ты сумел проникнуть после этого во дворец?!

— И выбраться оттуда, ага. Самостоятельно! — гордо добавил Альфред.

Правда, потом немного потёр нос и уже не так возвышенно произнёс:

— Хотя, скорее, меня просто вышибло наружу после того, как корона разломилась. И приложило как следует головой о брусчатку на площади. Так, собственно, я и оказался среди тех, кого потом доставили в ту обшарпанную лечебницу, откуда мы недавно слиняли. Правда паршивая недомагия короны мне ещё и рожу немного подправила. Но я от этого избавился потом.

— Но зачем, скажи на милость, тебе надо было уничтожать корону Расморов, а не самого короля? — ошарашенно и злобно потребовал новых ответов громогласный рабочий.

— Да потому что ваш драгоценный король уже давным-давно мёртв! — выкрикнул Альфред. И тут же отстранился от надоедливого собеседника, начав расхаживать вдоль опрокинутой трибуны взад-вперёд точно так же, как ещё совсем недавно расхаживал по отданной ему в распоряжение небольшой комнате этого здания. — А вся относительная власть над умами граждан этой страны испокон веков заключалась в его поганой короне. Она была самым сильным зачарованным артефактом в мире! Веками правители этой страны и их свита использовали корону Расморов для своих гнусных целей. Но это уже не имеет значения. Ведь последний Расмор давно мёртв! И теперь его образ лишь нагло используют те, кто не хотел бы ничего менять в священных традициях, приведших к процветанию фальшивой магии в этом королевстве. А вы думаете, почему в Сентусе так сильно ценится именно факультет иллюзий в школах магии? Почему только эти паршивые заклинания уже практически граничат с вашим уголовным кодексом, по которому в стране запрещена любая магия «влияния?» Всё началось именно с той самой хорошо известной вам всем короны. Политиканы сами нарушают эти законы, а вас за их нарушение, наоборот, наказывают.

Изучая её ложную магию многие века назад, первые магусы Сентуса вывели на её основе очень много интересных заклинаний, о которых мало кто знает. Но эти заклинания потом без конца совершенствовались и применялись на многих простых гражданах, составляющих основную массу населения. Сначала это происходило только в городах, но затем — и по всему королевству: в деревнях, изолированных рабочих общинах и даже на отдалённых фермах. А теперь вся эта гадость ещё и посылается вам каждый день с кристаллических экранов на площадях. Паразитирует на вашем мозге через «канал», который создавался исключительно для того, чтобы делать вас послушными, а заодно и следить за вами. Каждый чёртов день. С рождения и до смерти. Причём сейчас эту ложную магию используют уже отнюдь не только политики. Ведь формулы заклинаний были давно проданы. Так что старая добрая магическая корона Расморов — отныне далеко не единственное средство для усмирения непослушных овец. Но она всегда оставалась несомненным первоисточником. И поэтому должна была стать моим первым трофеем!