ее запястье. Исходящий от него жар уже доставляет беспокойство, а что же будет, когда он раскалится?

Квини тянется к бокалу желудевого виски со льдом, она попросила Иезавель именно виски, ибо изначально предложенный пенистый розовый коктейль выглядел слишком веселенько в свете теперешних событий. Квини делает большой глоток, и виски пробивает ком в горле. Квини намерена начать собрание без Урсулы и Тэбби, как вдруг хлопает входная дверь.

В комнату вбегает Урсула, притащив с улицы облачко холодной погоды.

– Простите, что немного опоздала. – Она чмокает в щеку Руби, разматывая зеленый шарф, расшитый золотыми лунами. – А где Тэбби? – спрашивает она, бросив сумку на диван и присаживаясь подле Руби.

Иезавель протягиваете Урсуле бокал с мартини, и та берет его без своих обычных пререканий.

– Тэбби – это та маленькая черная птичка? – спрашивает Руби. – Я видела ночью, как она кружила по саду. – Руби грустно качает головой. – Мне показалось, что она плакала.

Квини не успела обдумать эту новость, как Урсула объявляет:

– А у меня для вас сюрприз!

Она роется в сумке и выкладывает на кофейный столик два небольших свертка.

Поддавшись радости Урсулы, Квини наклоняется над столиком, чтобы рассмотреть, что это. Оказывается, Урсула принесла две толстые пачки денег. Иезавель вскрикивает, Айви ахает от удивления.

– Какого черта? – Квини просто не верит собственным глазам.

– Я сняла со счета свои сбережения, – говорит Урсула и слегка краснеет. – Хочу, чтобы мы распорядились ими вместе.

– Что еще за сбережения? – Квини в первый раз слышит о таком. Сестры едва сводили концы с концами, едва наскребали денег, стараясь обходиться без магии, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Щеки Урсулы пошли розовыми пятнами, как у крапчатой фуксии:

– Это мое наследство.

– Наследство? – восклицает Айви, прекрасно зная, что из всех сестер лишь она одна официально что-то унаследовала.

– Да. От продажи материнского дома осталось кое-что. И подруга Мирабель, что привела меня сюда, вложила деньги в траст, чтобы я смогла распоряжаться ими после совершеннолетия.

– Но почему ты никогда нам об этом не говорила? – подозрительно интересуется Айви.

– Ой, ну тебя, – отмахивается Урсула. – Если честно, я совсем забыла об этих деньгах и вспомнила совсем недавно, когда мы дошли до ручки. – Она смущенно откашливается. – И тогда я подумала: ведь нечестно во всем полагаться на Квини, мы тоже должны нести ответственность за свою судьбу.

Сейчас Квини испытывает прежде незнакомые ей эмоции, а потом понимает, что это и есть чувство благодарности. Оказалось, так важно вдруг услышать эти слова поддержки – ведь Квини привыкла тянуть лямку в одиночку.

– И сколько здесь? – спрашивает Руби, озвучивая вопрос, что вертится у всех на языке.

– Тут пятьдесят тысяч долларов, – говорит Урсула, с надеждой глядя то на Айви, то на Квини. – Нам этого хватит, чтобы расплатиться с банком?

Айви закрывает глаза и грустно качает головой.

– Если б можно было договориться о выплате долга по частям… Но банк дал ясно понять, что мы обязаны выплатить сразу полмиллиона долларов.

– И поскольку срок истекает завтра в полночь, – прибавляет Квини, – и мы не успеем найти ни нужной суммы, ни хекканского жезла… – Квини бросает взгляд на Руби, а та лишь тихо улыбается в ответ. – Предлагаю взглянуть на вещи здраво. Нам придется покинуть поместье. – Квини тяжело вздыхает и поворачивается к растерянной Урсуле: – Спасибо, что попыталась помочь, что принесла эти деньги. Поместье они не спасут, но нам будет проще подобрать съемное жилье.

Чтобы не психануть, Квини отвлекается на планшет с зажимом и оглашает список дел, которые им предстоит провернуть до прибытия крана с чугунным ядром.

Просто не верится, что в понедельник их дома не станет. Как такое возможно? Особняк обладал столь мощной силой притяжения, что однажды собрал их всех вместе, а потом удержал Табиту, не отпустил ее в небытие.

Дом этот – седьмой член их семьи. Одну из сестер забрала смерть, другую засосала черная дыра беспамятства, а теперь еще они теряют и свой дом. Квини не знает, что делать. Если ради Персефоны ей придется пожертвовать собственной жизнью, она хочет быть уверена, что сестры устроятся более или менее благополучно. И еще нужно как-то увести с собой Табиту.

48

Суббота, 30 октябряВечер. Осталось двадцать девять часов

Персефона и Рут Бейдер Гинзбург бродят по особняку, переходя из одной комнаты в другую. Сейчас девочка чувствует себя прямо как Табита. Ведьмы настолько заняты делами, что даже не заметили прихода Персефоны.

Весь дом погрузился в угрюмое молчание, словно тут намечаются похороны. Вернее, не так. Словно все собрались у смертного одра близкого человека, чтобы сказать ему последнее прости. Тяжело видеть чужое горе, особенно если тебя воспринимают как постороннюю. Тяжело видеть, как страдают ведьмы, а ты не в силах облегчить их боль.

Да, Персефона не может спасти их дом, но по крайней мере постарается помочь с отъездом, предложив свою помощь. Проходя мимо гостиной, девочка слышит, как чертыхается Урсула, и решается войти.

И вот так впервые она встречается с Руби. Эта старая женщина сидит рядом с Урсулой, щеки ее небриты, а парик съехал набок. Ярко-розовая помада на губах выглядит неопрятно, но глаза ее такие чистые, ясные. Урсула представляет девочку Руби, и та крепко хватает ее за руку.

– Руби, познакомься, это…

– Сара-Джейн Мортимер, – радостно говорит Руби и затем наклоняется и гладит Рут Бейдер Гинзбург.

В груди Персефоны как будто звякнул колокольчик.

– Нет же, дорогая, – говорит Урсула и улыбается девочке – мол, прости. – Это Персефона Стоутон, дочка мэра.

– Нет же, это Сара-Джейн, – с улыбкой повторяет Руби и качает головой словно китайский болванчик. Затем она указывает на красное пальто Персефоны и прибавляет: – Знаю, твое любимое пальто. – Она хлопает пальцем себе по лбу и хитро подмигивает. – Я помню, помню.

Урсула смущена, но Персефона прекрасно понимает, в чем дело.

– Вы, наверное, были знакомы с моей мамой. Это ведь ее пальто.

Ей бы так хотелось расспросить эту женщину про свою маму, но она в курсе, что у Руби проблемы с памятью. Об этом свидетельствует даже тот факт, что она спутала ее с мамой. Поэтому Персефона отметает всяческую мысль пообщаться с Руби и поворачивается к Урсуле:

– Я так понимаю, что вы не справляетесь?

– Я должна найти съемное жилье, но сейчас выходные, все офисы закрыты. Кому бы мне позвонить, чтобы помогли?

– Никому звонить не надо, – говорит Персефона, отводит Урсулу от, как она полагает, телефона (странный аппарат с диском в дырочках) и усаживает ее на стул.

– Мы все мигом провернем, вам даже