— Кто? — удивленно и с интересом спросил римлянина Павел, как будто никогда не слышал своего бывшего имени.

— Павел, что он от тебя хочет? — подыграл товарищу Птолемеич, на что тот пожал плечами.

— Наверное, хочет с нами на проповедь, — влез Филипп.

— Нет, нет… Я обознался, — почти закричал римлянин, испугавшись, что его сейчас поведут в эту ужасную синагогу, и поспешно удалился.

— Людям нужно говорить только правду! — сказал тарсянин, и друзья, перемигнувшись, продолжили свой путь. Действительно, римскому стражу была сказана чистейшая правда. В еврейскую синагогу, из которой прошлой ночью убегал Шаул из Тарса, вошел верный иудей и ученик Иешуа — Павел Тарсянин.

Храм у иудеев был один — это Храм Соломона. Предшественник царя Антипы, царь иудейский Ирод Великий перестроил его в поистине огромное сооружение на еще более огромной искусственной Храмовой горе. Синагоги же были центрами иудейской культуры везде, где в Римской империи обосновались иудейские общины ростовщиков, торговцев и ремесленников.

Сегодня в дамасской синагоге было сумрачно, как и вчера, и позавчера, и всегда. Свет узкими снопами падал из тесных световых окон, расположенных на втором уровне. Иудеи, галдя, заполоняли скамьи, расположенные по бокам большой полутемной залы. Среди присутствующих были только мужчины, покрытые платками. Согласно иудейской традиции, покрытая голова — знак того, что над вами могучая сила. Странно, но о пропавшем раввине Метушелахе никто не говорил ни слова. Должно быть, люди приходили к Богу, а не к нему.

— Сейчас самое время, — сказал Нафанаил Павлу, когда они вместе с Филиппом вошли в залу.

— А что мне говорить? — Павел заметно волновался.

— Просто расскажи, что с тобой было, — последовал ответ Птолемеича.

— Этого будет достаточно?

— Более чем, — кивнул головой Нафанаил и потянул за руку Павла. — Пошли! Если что, я подскажу.

Они прошли мимо старинных известняковых колонн и ряда иудеев в полосатых халатах. Встали в том месте, где обычно вещал покойный Метушелах.

— Братья! — Нафанаил поднял в приветствии обе руки и обратил ладони к слушателям. Ниспадающие лучи света освещали его серо-зеленую хламиду, покрытую кирпичного цвета халатом. — Хочу представить вам своего друга, он хочет вам что-то сказать.

Павел вышел из-за спины Птолемеича под луч света. Он удерживал большой платок на голове так, как держит банное полотенце ребенок, только что вышедший из ванной комнаты. Павел осматривал присутствующих иудеев Дамаска, исследуя, кто как отреагировал на его появление. Но его еще никто не узнал. Все чернобородые мужи напряженно молчали и ждали, что он им скажет.

— Мое имя… Шаул из Тарса… — наконец произнес Павел.

— Ты что, рехнулся? — зашипел на него Филипп, подошедший сзади.

— Ш-ш-ш, Филипп, не мешай. Он все правильно делает, — успокоил Нафанаил Филиппа и подбодрил Павла:

— Давай, давай, парень, продолжай.

— Итак, братья. Меня звали Шаул из Тарса.

Иудеи повскакивали с мест.

— Какой ты нам брат! Душегуб!

— Как ты посмел привести его сюда?! — крикнул кто-то Нафанаилу.

— Это же сам дьявол!!!

— Не может быть! Это сам Шаул! Гонитель всех верных!

Гул нарастал. Христиане из иудеев не хотели признать в Шауле обращенного истинного верного. Как Шаул, этот ревностный фарисей, мог поклоняться тому, что преследовал? Что мог противопоставить Шаул этим обвинениям?

— Первосвященник Храма дал мне власть, — закричал что есть мочи Павел. — Брать под стражу всех последователей Иешуа! Вот письмо к настоятелю синагоги и список всех тех из вас, кого я должен арестовать!

Павел вытащил из-за пазухи свиток, развернул его и медленно пошел вдоль шеренги вскочивших иудеев, позволяя им найти свои имена.

— …Но это было до того, как я поговорил с Иешуа на пути сюда, — предупредил потенциальных арестантов Павел. — До того, как я постиг, что он сын Божий. До того, как я понял, что он Христос. До того, как я уверовал, что он воскрес и вознесся на небеса.

Иудеи остолбенели в замешательстве…

— До того, как я принял Святое Крещение, — приложил Павел правую руку к груди и отыскал глазами Нафанаила. — И пошел, как и вы, за Иешуа! И теперь имя мое — Павел! Запомните это раз и навсегда!

Павел высоко поднял список предполагаемых арестантов и поднес его к семирожковому светильнику:

— И вот это мне больше не нужно! — с этими словами он поджег папирус.

Недовольный гул толпы перерос в восторг: «Смотрите! Горит! Горит! Он с нами! Павел с нами! Он больше не Шаул из Тарса! Он наш!».

— Слово Иешуа — мой меч! — Павел поворачивался ко всем и показывал, как горит папирус с их именами. — Слово Иешуа — мой огонь!

— Бог тебе в помощь, брат! — раздались ответные возгласы иудеев, зачарованно взирающих на горящий папирус с чьей-то бедой. — Ты теперь один из нас!

Павел бросил горящий папирус себе под ноги и поднял руки к небу.

— Да будет так!

Ликующие иудеи бросились обнимать его.

* * *

Ночью отряд храмовой стражи разыскивал своего пропавшего командира. Стражник постучал в дверь синагоги. Открыл Нафанаил.

— Мы ищем Шаула из Тарса, — сказал начальник стражи Махимус.

— Откуда?

— Ты что, оглох? Не знаешь, кто такой Шаул? — взвился римлянин.

— Знаю. Я просто не расслышал… Он сегодня не приходил молиться, — ответил спокойный Птолемеич. — И я не знаю, где он.

На его радушном лице было написано: «Хочешь, заходи и помолись вместе с нами». Но угрюмый Махимус сдвинул брови еще больше.

— Тогда мы обойдем дома всех иудеев, — пригрозил Махимус.

— Мы будем только рады, — вкрадчиво ответил Нафанаил.

— Поязви у меня, змей! — рявкнул Махимус и повернулся к отряду. — За мной, бегом марш!

Когда шаги римлян стихли, из глубокой неосвещенной ниши выглянул Павел.

— Мне надо покинуть Дамаск и вернуться в Иерусалим.

— Ворота заперты на ночь, — возразил Нафанаил. — Пойдем к Филиппу, он что-нибудь придумает.

Хитроумный Филипп повел их к тому месту крепостной стены, где торговцы поднимали в город товары в огромных, в человеческий рост корзинах. Филипп и Птолемеич посадили Павла в корзину и с помощью лебедки спустили груз по ту сторону крепостной стены.

Храмовые стражники искали раввина Шаула в Дамаске целый месяц. Наконец они вернулись в Иерусалим с пустыми руками: без арестантов и без начальника.

В это время, в начале августа месяца, явилась на небе удивительная, необыкновенная и превышающая человеческое понимание комета. В наши времена никогда еще не видали подобной, да и прежде не случалось, чтобы какая-нибудь комета столько дней была видима на небе. Она восходила на зимнем востоке и, поднимаясь вверх, высясь, как кипарис, достигала наибольшей высоты, а потом, тихо колеблясь, испускала блестящие и яркие лучи и являлась чем-то полным страха и ужаса для людей», — заметил в тот год византийский писатель Лев Диакон.