Я даже растерялся, с таким напором был произнесен монолог.

– Ильми, ну что ты выдумываешь, я такой же, как и все, просто, зная, что мне придется уйти от семьи навсегда, я много читал, и особенно свитки, написанные до Большой войны. Там есть много чего интересного и забытого. А еще я много думал и понимал, что только одним владением меча многого в жизни не добьешься. И зная все это, начал разрабатывать план, как мне жить и что делать на чужбине.

И я, улыбнувшись, развел руками. Ильми вздохнула и прижалась ко мне, одновременно чмокнув меня где-то в районе уха.

На следующий день мы с Лартом испытывали карету, вернее, рессоры к ней. Первый блин вышел не комом, а вполне даже прилично. Рессоры гасили толчки и тряску, и поездка стала довольно комфортной. Ну что же, очень хорошо. Вызвал Литона и озадачил его и Ларта новым заданием – перетянуть в карете сиденья новым материалом, при этом добавив конского волоса, все деревянные части отполировать и покрыть лаком, в дверях расширить окошки, сделать их более продолговатыми и не ставить на проемы дверцы. В дальнейшем я надеялся вставить в них стекло.

После обеда производил смотр вновь принятых претендентов на работы в замке – молодых девушек пятнадцати-шестнадцати лет и таких же парней. Помимо них были еще три кузнеца с учениками из ближайших деревень, пару плотников, два гончара и несколько землекопов, в общей сложности человек пятьдесят. Дал задание Ульху разместить их всех.

Девушек поселил отдельно и приставил к ним взрослую женщину, строжайше наказав пресекать любые попытки проникновения на территорию их проживания лиц противоположного пола. Если уж девушка и парень полюбили друг друга, то следует вызывать их родителей, и пусть они решают, как быть дальше.

Сам, приняв от Ульха список работников, принялся распределять всех нанятых по местам. Ребят в учебу к дружинникам, кузнецов с учениками в помощь Мирко и Шорто, плотников к Литону. Распределил всех, кроме гончаров – эти пока будут каменщикам помогать.

А вечером, смущаясь и краснея, Ильми демонстрировала нижнее белье, сшитое по моим рисункам. А что, очень даже красиво, нежно-голубой шелк и оторочка из белых кружев отлично смотрелись на ее теле. Я долго не выдержал и схватил ее, намереваясь отнести на кровать, но Ильми уперлась – нет и все, ей, мол, еще к принцессе и баронессе зайти надо.

– Я к тебе позже загляну, – хитро улыбаясь, сказала она. – Правда, ты ранен, и можно ли тебе этим заниматься, не знаю.

И выскользнула за двери.

Утром, поцеловав Ильми и погрузив в повозку пилораму, Мирко и Ивара, я отправился к месту ее установки. Неоседланный Ветерок бежал сзади, привязанный к повозке – раны на мне пусть и быстро заживали, но верхом я еще ездить не мог, а карета была разобрана и переделывалась, поэтому пришлось трястись в телеге, положив в нее побольше свежескошенной травы. Трястись было недалеко, минут через двадцать мы были на месте.

Пока Мирко и Ивар выгружали механизм, я осмотрел сооружение. Это была настоящая плотина, русло реки приподнялось метра на два, и поток был направлен в деревянный желоб. К желобу вел деревянный настил, и в случае, если надо было остановить колесо, желоб поворачивался и поток воды направлялся в сторону. Колесо уже было собрано и установлено, ждали нас. Сборка, установка и наладка заняли два дня, на третий был сделан пробный пуск.

Когда бревно сантиметров семьдесят в диаметре и длиной метров восемь было распущено за полчаса, все, кто находился при этом рядом, начали кричать и радоваться, как дети. И при этом смотрели на меня как на божество, с почитанием и испугом.

– Вирон, – позвал я старика.

Тот чуть не бегом кинулся на мой зов.

– Надо построить вокруг стены и накрыть, также построить сарай для сушки готовой продукции, а место работ обнести забором. В отдалении выровнять площадку – тут будет печь для сжигания отходов древесины и опилок. Каменщика я завтра пришлю, а ты выделишь пару рабочих ему в помощь. Также постройте несколько домов для рабочих пилорамы и Ивара. Всем, кто делал колесо и плотину, выплати небольшую премию, себе возьми серебряк.

Дед степенно поклонился и поблагодарил меня.

– Да ладно тебе, это я тебя благодарить должен, – похлопал я Вирона по плечу. – Такую работу сделал, молодец!

Пока я разговаривал с Вироном, распилили еще два бревна, народ втянулся и с удовольствием подтягивал бревна и складировал доски. Посмотрев на все это, я понял, что тут я больше не нужен, напомнил Ивару про смазку и, забрав Мирко, кое-как взгромоздившись на Ветерка, отправился в обратный путь.

Теперь можно браться за стекло и зеркала. Тут делалось стекло – толстое, неровное, зеленоватого цвета, а из него такие же бутылки и пузырьки… другого я ничего не видел. Через пару дней у меня будут уже все ингредиенты, и можно приступать.

Печь делал по типу печи Сименса, отбирая дым печи для подогрева поступающего воздуха и угля. Азотную кислоту Ларт привез в стеклянных кривых бутылках, так что можно изготовить нитрат серебра для амальгамы. В общем, дело за малым. И я невесело засмеялся.

По приезде отправился в купальню смыть грязь, пыль и пот последних дней, да и одежда, пропахшая костром, раздражала. Уже сидя в бочке с горячей водой, я подумал: а почему бы не построить баню с парилкой? И чего я туплю, так, завтра же дам указание, и надо подготовить чертеж. И еще закралась одна мысль, но это надо делать, чтобы никто не знал.

После купальни отправился к себе в кабинет, по пути заглянув к маркизе, пусть и пришлось подниматься на этаж выше. К сожалению, в покоях никого не было, принцессы и баронессы тоже, даже служанки. Куда они все подевались, интересно?

Ну да ладно… И я принялся чертить будущую баню и печь в парилку, а также комнату отдыха. Закончив чертить, решил пройтись, посмотреть, чем народ занимается, а также проверить, как дела с каретой. И тут выяснилось, где пропадали все девушки: они целый день крутились у белошвеек, примеряя и даже внося изменения в первые образцы женского нижнего белья.

Карету уже заканчивали собирать. Сиденья были обиты темно-вишневым бархатом, на дверях висели нежно-желтые шелковые занавески, а стены обиты светло-зеленым материалом. Снаружи темно-коричневый лак; бронзовые ручки и поручни придавали шарм и говорили о немалом состоянии хозяина кареты. Ларт крутился тут же и с гордостью демонстрировал мне все, что они сделали. Похвалив рабочих и забрав с собой Ларта, я прошелся по двору замка. За мной увязались тарги, за ними в отдалении шли мальчишки – так мы и следовали толпой из одного конца в другой.

Наконец мне надоело хромать, и, увидев все, что меня интересовало, я поплелся в кабинет, потащив за собой Ларта и Гюнтера. Ларта я озадачил изготовлением письменного набора – надо в конце концов его доделать. Достал из ларца письмо от отца к императору Альторну и, понимая, что оно уже не пригодится, вырезал оттуда печать, отдал Ларту, сказав, чтобы на крышке был точно такой герб, а также точно такие же, но увеличенные гербы нужно отлить из бронзы и повесить на дверцы кареты.