– Кто такие? – резко спросил он у путешественников.

Алеша выступил вперед и произнес:

– Господин офицер, клянусь честью, мы не шпионы. Я бывший учащийся гимназии Алексей Берсенев. А это мои друзья.

Пирогов сделал неуклюжий поклон и громко пробасил:

– Позвольте представиться – Павел Афанасьевич Пирогов, потомственный дворянин. Горю желанием вступить в освободительную армию и принести пользу родному отечеству.

– Дворянин, значит. – Подпоручик едва удерживал гарцующего на месте скакуна. – Гм… А это кто таков? – кивнул он подбородком на артиста, смиренно стоявшего за спиной у Алеши.

– Это господин Браккато, – сказал Алеша. – Он итальянец.

– Итальянец? – Офицер внимательно посмотрел на артиста и вдруг быстро проговорил: – Lei и davero italiano? Non raconta balle[3]?

Артист снял шляпу и приложил ее к груди.

– Si, sono italiano[4], – вежливо сказал он.

Офицер окинул взглядом его широкоплечую фигуру.

– Ah, l’Italia, il sogno di ogni poeta! Ma come siete finito in Russia? E in un periodo tanto torbido[5]?

– Non lo so neanch’io, – ответил артист. – Forse, il destino[6].

– Devo riconoscere che il sul destino le ha fatto uno scherzo davvero di cattivo gusto[7].

Артист мягко улыбнулся и снова надел шляпу на голову. Офицер перевел взгляд на юнкера:

– Похоже, и впрямь итальянец.

– Что прикажете с ними делать, господин подпоручик?

Офицер несколько секунд размышлял, потом сказал:

– Значит, так. Берите их под белы руки и ведите к штабному вагону. Генерал сегодня хандрит. Будет ему развлечение. Приказ понятен?

– Так точно.

– Выполняйте. Честь имею, господа! – откозырял офицер и ускакал прочь на своем вороном, горячем скакуне.

Нервный юнкер сердито посмотрел на Алешу.

– Повезло вам, господин гимназист. Благодарите судьбу, что у подпоручика сегодня хорошее настроение, а у генерала хандра. Будь моя воля, я бы самолично поставил вас к стенке и расстрелял.

– Ты, Митя, сегодня весь день чепуху говоришь, – заметил со своего коня флегматичный юнкер. – Это на тебя так порошок подействовал. Из иных приличных людей он настоящих зверей делает. Ты, Митя, из их числа.

Нервный юнкер метнул в товарища едкий взгляд, но ничего ему не ответил.

– Чего стоите? – прикрикнул он на пленников. – Двигай вперед!

Флегматичный на минуту замешкался, чтобы достать из кармана коробочку и проделать несколько привычных движений. Затем убрал коробочку в карман, рысью нагнал всю честную компанию и перевел коня на шаг.

– Господа, – обратился он к путешественникам. – Вы хоть знаете, с кем будете иметь честь общаться?

– Подпоручик сказал, что нас ведут к генералу, – ответил за всех Алеша.

– К «генералу», – добродушно передразнил флегматичный юнкер. – Это не просто генерал. Вам о чем-нибудь говорит имя Слащев?

Алеша посмотрел на Пирогова.

– Да, конечно! – поспешно ответил тот. – Говорят, это героический человек!

Флегматичный таинственно усмехнулся и посмотрел по сторонам.

– Ну так я скажу вам по секрету, господа, – снова заговорил он, понизив голос, – генерал-майор Слащев вовсе не Слащев.

– А кто же он? – спросил Алеша.

– Обещаете хранить секрет?

– Конечно.

– Генерал Слащев на самом деле великий князь Михаил Александрович. Наследник российского престола! Только это между нами, господа.

Алеша удивленно раскрыл рот, а нервный юнкер недовольно поморщился и сказал:

– Ты, Коля, нынче перебрал с порошком. Повторяешь всякие глупые слухи. Ладно, солдаты в эту чепуху верят, но ты-то…

– При чем тут солдаты? – обиженно ответил флегматичный. – Если хочешь знать, один из офицеров мне это подтвердил. В приватной беседе.

– Это кто же, интересно?

– Я же говорю – беседа была приватная. Я не имею морального права открыть тебе его имя.

– Вот и видно, что ты врешь.

– Я? Вру? Хочешь перекрещусь?

– Ну перекрестись.

– Вот те крест! – сказал флегматичный и энергично перекрестился.

– Я видел, Коля, как ты перекрестился, – сурово сказал ему нервный юнкер. – Не справа налево, как православный человек, а слева направо, как латинянин.

– Да какая к черту разница?

– Ты это сделал нарочно, чтобы за свои слова перед Господом не отвечать.

– Да ну тебя с твоим занудством.

Несколько минут ехали молча. Затем флегматичный юнкер, который отчего-то вдруг сделался словоохотливым, заговорил снова.

– Я рад, господа, что вы не большевики, – улыбаясь, сказал он. – Мне бы не доставило удовольствия вас убивать.

– А вы убиваете всех большевиков? – поинтересовался Пирогов.

– Разумеется. А как иначе? Что вы будете делать с чертом, если увидите, что он склонился над постелью вашей спящей матери?

– Коля дал обещание убить своими руками сто большевиков, – пояснил путешественникам нервный юнкер.

– И сколько уже убили? – поинтересовался Пирогов.

– Двадцать три, – спокойно ответил пухлый юнкер. – Причем троих из них я заколол штыком.

– Коля очень силен, – вновь сказал нервный юнкер. – И очень ловок в сражении, несмотря на свою комплекцию и флегматичность.

– Охотно верю, – сказал вялым голосом Пирогов.

Минут через двадцать достигли железнодорожной станции. Генеральский вагон стоял отдельно на путях.

Четверо дюжих казаков под руководством худенького, смазливого офицера в белой кубанке с красным верхом и великолепной белой черкеске тщательно обыскали путешественников, после чего отошли, давая им дорогу к ступенькам вагона.

* * *

– А, вот и гости пожаловали!

Генерал-майор обернулся от стола, возле которого стоял, склонившись над картой, выпрямился и шагнул им навстречу.