«Территория», утверждал Куваев, написана ради последней фразы: «День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создаётся сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой?..» (Критик Игорь Дедков за эту фразу упрекнул Куваева: писатели-фронтовики не обвиняют же читателей в том, что те не мёрзли в окопах, да и всю страну в тракторные сани Северстроя не усадишь, не говоря о том, что есть другие ответственные участки работы – целина, космос, Мировой океан…)

Слова Куваева о последней фразе, разумеется, не означают, что весь остальной текст играет роль сугубо вспомогательную. В романе создан целый мир – мир людей Территории. Как заметил Валерий Целнаков, все герои – хоть первого, хоть третьего плана – выглядят «достойно, колоритно и равноценно»: автор одинаково внимательно смотрит и на Кефира с Богом Огня, и на Чинкова с Баклаковым. Последние – главные герои с точки зрения сюжетных и композиционных законов, но в другом, высшем смысле главные тут – все. Автор напоминает фанатичного кинорежиссёра, для которого недопустима небрежность даже в малейшей детали одежды артиста массовки, которого зритель вообще не заметит.

В «Территории» сформулирован «кодекс Северстроя» – правила поведения, которые Куваев хотел бы видеть общечеловеческими. Его книга – выпад против «гипноза приобретательства», которое, как считает в романе съёмщик Гурин, завоевало мир покруче всех Македонских. «Сволочи, куркули проклятые, ничего в жизни не знают, кроме ковров, телевизоров, сберкнижки», – говорит герой книги прораб Салахов. Всё это Куваев писал в 1970-х о пятидесятых. А что сказал бы сейчас, когда те времена кажутся нам чуть ли не монашескими?!

Герои «Территории» ищут золото – «тусклый грязноватый металл, имеющий дурную лишнюю ценность». Отношение куваевских канавщиков и промывальщиков к металлу № 1 соотносится с ощущениями шаламовских зэков, вкалывающих на колымских приисках. «Глупым металлом», от которого «сплошная судимость», называет золото уже в эпиграфе к «Территории» Безвестный Шурфовщик. Шаламов сформулировал ещё короче: «Золото – смерть». Поиски «презренного металла» – символа наживы и всех пороков человека – на Колыме и Чукотке превратились в аскетический подвиг. С другой стороны, золото – символ заветной истины, «философский камень», к которому устремлены странствия и старания человека.

Из «Чуть-чуть невесёлого рассказа»:

«– Собачья жизнь, – сказал Старков.

– У кого?

– У вас. Всё время в дороге. А для чего, какая цель?

– Из-за денег, – серьёзно сказал я. – Нам платят большие деньги.

Я знал, что стоит сказать таким, как Старков, про деньги, как всё становится ясным. Другое же, настоящее объяснение было сейчас не под силу».

В «Территории» Куваев нашёл то самое, настоящее объяснение: «Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в „сучьих кутках“, затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт „жизни как все“, – все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека».

Каждое слово в романе обеспечено золотым запасом честности – факта, эмоции, образа. Пустых слов Куваев не терпел – проводил обогащение по всем правилам горняцкой науки, оставляя при промывке шлиха только самое тяжёлое и ценное.

…Летом 1959 года, когда молодой инженер-геофизик Куваев трудился в Чаунском райГРУ, на первый чукотский золотой прииск Комсомольский, начавший добычу ичувеемского металла № 1, устроился рабочим московский литератор, будущий диссидент Анатолий Гладилин, пытаясь сохранить в тайне свою настоящую профессию. Позже он вспоминал, что, работая на промывочном приборе, попал в список передовиков. Однако Пётр Ливанов утверждает на страницах газеты «Вечерний Магадан», что Гладилина приняли за агента то ли КГБ, то ли ОБХСС и устроили «самочинный допрос с пристрастием». Писатель срочно ретировался, а вскоре опубликовал повесть «Песни золотого прииска», по которой от души прошлись местные власти. Так, первый секретарь Магаданского обкома КПСС Павел Афанасьев писал в ЦК: «Гладилин представил жизнь коллектива прииска в кривом зеркале, обобщил случайные отрицательные факты и события, изобразил своих героев разуверившимися обывателями, людьми морально опустившимися, не имеющими никакой цели в жизни…»

Безотносительно достоинств повести следует сказать, что Куваев в отличие от Гладилина был на Ичувееме своим. Не был первым, но стал лучшим. Преодолел провинциальность, как космическая ракета преодолевает земное тяготение, стал всесоюзным и даже мировым – «Территорию» перевели на множество языков.

Это честный производственный роман в самом высоком смысле слова. Он опровергает мнение о «производственном романе» как литературе второго сорта. Книга разбита на части по сезонам, но задачей автора было не только описать Чукотку в разное время года, но и показать особенности геологической работы: лето – поле, осень-зима – камеральная обработка материалов и подготовка к следующему сезону, весна – заброска грузов, шурфовка, пока не «поплыла» мерзлота. Так что «Территория» – это и «окопная» проза; вернее – шурфовая, канавная.

«Производственных романов много. Отличие моего – что герои его веруют ещё и в свой образ жизни как единственно правильный. Таким образом, Арктика, работа и личная жизнь образуют некий единый компот, в котором невозможно выделить составные части», – писал Куваев.

У советского золота не было Джека Лондона, но был Куваев. Его «Территория» – это советский Клондайк XX века с бараками Певека вместо кабаков Доусона. Это сдержанно-мускулистый, сухой (в том смысле, что не водянистый), строгой чёткой чеканки романтико-производственно-приключенческий роман, в котором есть эпика, героика, философия, социология, история, публицистика… Имелись все предпосылки для превращения «Территории» в книгу культовую.

Историческая основа сюжетных линий «Территории» – открытие золота на чукотской реке Ичувеем в конце 1940-х и ликвидация Дальстроя во второй половине 1950-х. Колымско-чукотские геологи той поры были людьми пишущими, так что несколько прототипов героев «Территории» издали собственные мемуары: Чемоданов-«Чинков», Жилинский-«Катинский», Белый-«Баклаков»… Это открывает большой простор для сопоставления мемуарного и романного текстов.

В начале XX века Чукотка была ещё почти белым пятном (за исключением полоски побережья). В 1930-х экспедиции Главсевморпути и Всесоюзного арктического института открыли здесь богатые оловянные месторождения: Валькумей, Иультин, Пыркакай…

«Золотая лихорадка» впервые захлестнула Чукотку ещё в 1899 году, когда голодные аляскинские старатели, не успевшие к дележу Клондайка, решили, что Юкон – лишь голова золотого тельца (или, скорее, быка), тело которого находится на Чукотке. Самые отчаянные даже перебрались через Берингов пролив, но золота не нашли.