— Гена, мне кажется, тебе надо принять успокоительное, — не выдержала Полина.

— Да, да, пойди нацеди валерьянки.

— Послушай, а может, тебе все это просто спьяну почудилось?

Услышав вопрос жены, Кауров застыл на месте: а что, если и вправду это была пьяная галлюцинация? Или сон? Просто почудилось чего-то, послышалось… И он, как последний кретин, бросился наутек от этого непонятно чего. Существует же такая психическая болезнь — мания преследования! Если это она, то у него уже второй приступ. Первый был в станице Островской, когда ему почудился призрак на кладбище. И вот опять. Причем в обоих случаях приступам предшествовал сильнейший эмоциональный стресс. Тогда — серия обидных неудач на любовном фронте, теперь — смерть отца и инфаркт матери.

Геннадий расцеловал жену — она избавила от кошмара.

— Кажется, ты права, Поля, чего-то у меня с башкой происходит! Лечиться мне надо.

Жена смотрела на Геннадия испуганно. В этот момент в коридор из комнаты вышел заспанный сын. Он тер глаза кулачками, щурясь на электрический свет.

— Мама, писить, — загундел Вася и прошлепал мимо родителей босыми ножками.

Эта трогательная семейная сцена подействовала на Каурова лучше любой валерьянки: «Вот Васенька, вот Полина, вот мой дом, — все как прежде, и чего это я так перепугался!».

И Геннадий пошел в душ, смывать остатки своего страха…

На работу он приехал вовремя — к девяти. После утреннего совещания долго раздумывал, подойти или нет к Кацнельсону. Но все-таки решил не позориться. Начальнику вовсе необязательно знать, что у одного из его заместителей начались галлюцинации на почве алкоголизма.

В обед Полина сбросила на пейджер сообщение: «Была у соседей. Им тоже предлагали картошку. Купили мешок. Продавец высокий в черной футболке лет тридцати, лицо щербатое, деревенское. Картошка хорошая».

Это известие Каурова еще более успокоило — ну не станет же киллер, отправляясь на дело, за собой картошку таскать!

Возвращался Геннадий домой даже в приподнятом настроении. Тревога оказалась ложной. Большой и прекрасный мир снова принадлежал ему.

Было еще светло, и он решил проехать мимо Московского вокзала, посмотреть на окна квартиры, в которой ему пришлось накануне заночевать. Снаружи старинный дом выглядел, пожалуй, даже великолепно. Стоя у его подножья, было невозможно поверить, что где-то там наверху притаился притон, посещаемый разной вокзальной шушерой, студентками-проститутками и сбежавшими из дома подростками. Вчера на какой-то миг его, успешного во всех отношениях человека, занесло в этот непритязательный и чуждый ему социальный слой. Что ж, экскурсия была небесполезной. Геннадий вглядывался в окна пятого этажа, пытался угадать, за которым из них скрывается комнатка с кабаном, и думал о том, что теперь будет еще больше ценить все, что имеет — служебное положение, семью и налаженный быт.

Он решил купить бутылку хорошего французского вина и распить его вместе с Полиной по случаю избавления от ночного кошмара. Ближайший алкогольный бутик располагался на Загородном проспекте.

На углу Лиговского и Разъезжей повернул направо. При пересечении улицы Марата затормозил на красном сигнале светофора. Слева вплотную к нему присоседилась серая замызганная «копейка», в салоне которой сидели трое. Один из них, здоровый увалень с наглой мордой, с вызовом улыбался Каурову через стекло. Геннадий демонстративно уставился на светофор.

Зажегся зеленый. Кауров нажал на газ, проехал через перекресток. Но «копейка» будто прилипла к нему. Раздался металлический скрежет. «Жигуль» все-таки зацепил его «мерс»! Геннадий дернул руль вправо, гневно зыркнул в сторону подрезавших его негодяев. Наглая ряха теперь не просто глазела на него. В полуоткрытое окно высунулась рука, сжимавшая удостоверение красного цвета. Последовал характерный жест, приказывающий Каурову остановиться. Неужели милиция?! Геннадий резко нажал на тормоз. «Копейка» по инерции промчалась вперед и тоже начала тормозить. И тут в мозгу Каурова вдруг всплыло сообщение жены: «…высокого роста в черной футболке лет тридцати, лицо щербатое, деревенское». Именно такая тупая и щербатая морда была у мента с красным удостоверением и одет он был в черную футболку! Геннадия обожгло ужасом. Кошмар вернулся!

Справа чернел въезд в подворотню. Не раздумывая ни секунды, он снова нажал на газ и свернул туда. Теперь либо пан, либо пропал. Если двор проходной — у него есть шанс оторваться от «копейки», пронесшейся мимо арки и потерявшей несколько драгоценных секунд. Если нет — он в ловушке. Подумать страшно, что будет тогда!

Кауров, въехав в каменный мешок, дернул руль вправо — чуть не врезался в какие-то доски, сложенные штабелем возле подъезда. От него шарахнулась тетка в рабочей спецовке. Геннадий едва успевал выворачивать руль. Покрышки стонали. Он мчался по двору на какой-то немыслимой скорости. Нырнул еще в одну арку, вывернул на маленькую улочку. Но, не проехав по ней и тридцати метров, опять свернул в подворотню. Попетляв еще немного во дворах-колодцах, уперся капотом в шестиэтажный дом. Это был тупик. Кауров выскочил из машины и рванул в ближайший подъезд. Задыхаясь, взбежал вверх по лестнице. Лишь на последнем, шестом, этаже остановился, чтобы перевести дух. Навалился грудью на подоконник, прилип лбом к стеклу и стал смотреть вниз на свою машину. Медленно текли минуты. Каурова будто разбил паралич. И даже когда во двор въехала та самая белая «копейка», он не нашел в себе сил отлипнуть от окна. «Копейка» уткнулась в зад его «мерседесу». В ту же секунду из нее выскочили четыре человека. Громко хлопнула подъездная дверь. Лишь этот звук вернул Каурову волю к сопротивлению.

Он влетел на площадку шестого этажа и стал жать на звонки всех четырех квартир. Снизу нарастал топот. Геннадий бросил отчаянный взгляд наверх. Дверь на чердак была закрыта на замок, но петля засова еле держалась на паре шурупов. Кауров вскарабкался по металлической лестнице, подергал замок. Потом повис на нем, уцепившись двумя руками. Петля засова не выдержала тяжести его тела. Шурупы вывалились из своих гнезд.

В одной из квартир, в которую Кауров только что звонил, лязгнула входная дверь. За спиной раздался строгий мужской голос:

— Ты чего вытворяешь?

Не оборачиваясь и уже распахивая дверь на чердак, Геннадий прокричал:

— За мной гонятся. Вызовите милицию!

Кауров захлопнул за собой дверь чердака. Вокруг него были темень, холод и кислая вонь. Слева виднелась узкая световая полоска — должно быть, там находился выход на крышу. Геннадий хотел выпрямиться и стукнулся головой о какую-то балку. Та была на уровне его плеча. Стоп! Кауров просунул плечо под балку. Ногами уперся в закрытый чердачный люк. Его посетила простая мысль — никуда не надо бежать! А надо просто стоять вот так, изо всех сил упираясь ногами в чердачную дверь, а плечом и руками — в балку. И никто снизу его с места не сдвинет!

Только он успел так подумать, как дверь под ним дернулась. Раздался еще один мужской голос: