Ребячество чистой воды, но вот и заорал бы даже, если б глотка до состояния наждака не пересохла.

— Ладно, — вздохнул прапорщик, достал из кармана чистую тряпицу и вытер вспотевшую шею, затем приподнял панаму и промокнул бритую макушку. — С чем придётся работать, ясно. Натаскаем помаленьку. Шагом марш оружие чистить!

В пакгаузе было лишь на самую малость прохладней, нежели на солнцепёке, но хватило и этого — мигом пробил пот. Фляжки с собой никто прихватить не удосужился, пришлось просить воду у прапорщика. Тот отнёсся к бестолковым курсантам с пониманием и погибнуть от жажды не дал, после продемонстрировал порядок неполной разборки нашего арсенала и проконтролировал качество очистки оружия от нагара. Тут претензий не возникло.

— И последнее, — сказал прапорщик, когда мы уже вышли на улицу. — Вы мотоциклетная команда. Мотоциклетная! Ваше дело не только стрелять, но и быстро прибывать в нужную точку или уверенно двигаться по заданному маршруту. Понимаете, к чему я клоню?

Я решил, будто понимаю, поэтому кивнул.

— Так точно!

— Очень хорошо! — улыбнулся прапорщик в усы и указал на видневшийся у подножия дальнего холма шест с некогда красной, а теперь выгоревшей на солнце и потому бурой тряпкой. — Это первая вешка, дальше ещё будут, увидишь. Они отмечают маршрут. Прокатись по нему, посмотрим, на что ты годен. И товарищей бери, нагрузка полной должна быть.

Он вручил Василю ракетницу на случай, если перевернёмся или улетим в овраг, а после придержал вознамерившуюся усесться в люльку Варвару.

— Ну нет, девонька. Места занимаем согласно боевому расписанию. В коляске едет пулемётчик.

Пришлось Варе подтягивать юбку и забираться на высокое сиденье позади меня.

Мотоцикл затарахтел и тронулся с места, постепенно набирая ход, тогда послышался окрик:

— Да не ползи ты, как черепаха! Время пошло!

Вот это «время пошло» меня чрезвычайно расстроило. Я вообще не любил ничего делать на время и уж точно не хотел гнать во весь опор по незнакомой и наверняка не самой простой трассе, но тут пришлось прибавить газу.

На прошлой неделе инструктор уделил немало времени, обучая подъёму на взгорки, поэтому не позволил заглохнуть движку, всё сделал верно и без особого труда загнал мотоцикл вверх по пологому склону холма. Обогнул вершину и покатил под уклон, а там пришлось заложить крутой поворот, огибая следующий пригорок. Ещё один изгиб, подъём и вновь спуск — на этот раз куда более крутой и неровный.

Я удержал мотоцикл под контролем, но не уследил за скоростью, и тут же засвистел ветер, затрясло на ухабах, и начало ощутимо кидать из стороны в сторону. Василь выругался, а Варя испуганно взвизгнула, подалась вперёд и обхватила меня руками. Мягкая грудь уткнулась в спину; ощутил её тепло даже через гимнастёрку.

Управлять мотоциклом враз сделалось сложнее, и дело было отнюдь не только в стесняющих движения объятиях девушки — просто не тем голова стала занята. Велеть бы сесть ровно и держаться за ручку, но какой там! Может и свалиться при такой тряске.

Да ещё поймал себя на мысли, как восхитительно сочетаются прижимающаяся к спине девчонка и скорость.

Глупо и неправильно — Варя ведь мне даже не нравилась! — но с возбуждением совладать не сумел и сбросил я скорость лишь перед очередным крутым поворотом, а там слетели в пологий овражек, выскочили из него и помчали дальше, ориентируясь на отмечавшие маршрут вешки.

Подъёмы, спуски, крутые виражи, облако пыли за спиной, скорость и ветер. Ну и Варя прижимается с такой силой, что дышать больно.

Лучший заезд в моей жизни!

Когда вывернули из-за пологого взгорка и подкатили к пакгаузу уже с другой стороны, усатый прапорщик взглянул на часы и махнул рукой.

— Терпимо. Завтра продолжим.

Только он скрылся на складе, Варя спрыгнула на землю и заявила:

— Больше так не поеду! Чуть не описалась от страха!

Василь выбрался из коляски, уступая место девушке, и подмигнул:

— От страха или от восторга? Ты ведь «жми» кричала, точно слышал!

У меня шлем был затянут на совесть, да и на управлении сосредоточился, на крики пассажиров внимания не обращал, поэтому уточнил:

— Правда, что ли?

— Нашёл кого слушать! — возмутилась Варя, и её пухлые щёки покраснели то ли от злости, то ли от смущения.

Ну или просто солнце напекло — такого тоже исключать было нельзя, поскольку, в отличие от панамы, танковый шлем от палящих лучей лицо нисколько не защищал. Мы все теперь краснокожие под стать аборигенам Нового Света. Как бы ещё кожа не облезла теперь…

Остаток дня ничем примечательным не запомнился. Разве что Дыба увеличил мне вес гантелей и штанги, поэтому бежать кросс вновь пришлось с ранцем за спиной. Но я сегодня был не один такой и, в отличие от некоторых, в свой индивидуальный норматив уложился; по крайне мере, никаких дополнительных упражнений старшина назначать не стал.

Ну а дальше ужин, зубрёжка баллистической таблицы, чай с печеньем и конфетами и на боковую. Даже книгу почитать сил не осталось. Только открыл и сразу закрыл — в глаза словно песка сыпанули. Спать!

Неделя промелькнула подобно унёсшейся в небо сигнальной ракете. Раз! — и вот уже она где-то далеко и высоко, а потом и вовсе пропала, погасла. Но легко не было, вымотался — жутко. Две тренировки в день, одна из которых непременно с хитрым подвывертом, а другая просто на износ, а ещё — муторные лекции и опостылевшие практические занятия в училище, обучение рукопашному бою и выезд на полигон. Слишком много всего, чтобы просто перевести дух. А хотелось бы…

При этом не могу сказать, будто всё было так уж беспросветно плохо. К концу второй недели худо-бедно втянулся в навязанный ритм, а забитые мышцы хоть и болели ничуть не меньше прежнего, окрепли достаточно, чтобы бегать кросс с утяжелением не каждый раз, а лишь через день. С развитием сверхспособностей дела обстояли тоже не так уж скверно. Понемногу увеличивал и пиковую мощность, и время работы на средних оборотах, а потолок накопления энергии для одномоментного выплеска и вовсе подрос с десяти до пятнадцати секунд. И даже с фокусировкой наметился кое-какой прогресс; медленный — только-только работать начал с обручем на пять очков, тогда как остальные уже осваивали семёрки и восьмёрки, но без подсказки сержанта, подозреваю, не достиг бы и этого.

Ну да — молотить кулаками доски я не бросил, просто подошёл к отработке этой техники более обстоятельно. Наобум больше не действовал, а всякий раз перед тренировкой усаживался на песок и старался не просто расслабиться, но погрузиться в лёгкое подобие транса, ощутить тепло и разогнать его по телу, сделать организм более открытым и восприимчивым к сверхсиле.

Получалось это не лучшим образом, поскольку медитациями сроду не увлекался, но со временем стал куда яснее ощущать присутствие энергии, что позволило упорядочить её движение внутри организма, будто перед сложным акробатическим трюком мышцы разогревал и связки тянул. А помимо этого избавлялся от подспудного стремления выплеснуть с помощью ударов агрессию, не находившую иного выхода.