холле, я оторопела. Восточное крыло выглядело скромным в отличие от гостевого и совсем не казалось частью королевского замка. Никакого помпезного убранства. Только голые стены из камня песочного цвета. Высокий потолок без фресок и хрустальных светильников. Лестница с выкованными из темного металла перилами, ведущая к единственной и наглухо закрытой двустворчатой двери. А внизу, справа и слева от входа в башню, виднелись два прохода.

Я глубоко вдохнула, пробуя на вкус здешние запахи. Воздух наполнял дух камня, дерева и сухой травы, что приятно разбавлял аромат цветов. И пусть восточное крыло выглядело невзрачным, голым и простым, оно показалось мне «теплым» и уютным.

Оказавшись внутри, я немного успокоилась. Все переживания вдруг опустились на самое дно души, позволив мне чуть-чуть отдохнуть. Почему? Наверное, дело в том, что здесь не было навязчивой роскоши. Отчасти восточное крыло напомнило мое родовое поместье и подарило легкое ощущение «дома», а еще огревало теплым цветом желтоватых стен, в отличие холодного белого камня в гостевом крыле.

– Нам направо, – негромко заметил Арон, но слабое эхо все равно подхватило его голос и понесло по коридорам башни.

Оглядываясь по сторонам, я вместе со стражниками за спиной последовала за Ароном, который уверенно направился в правый проход. И опять же… Ни дорожек, ни ковров, ни портретов или цветов – в коридоре не было ничего, кроме камня, узких витражных окон, что тянулись почти до потолка, да двери на другом конце. И чем ближе мы к ней подходили, тем гуще становился запах трав.

– Волнуетесь, Цесса? – прошелестел теплым ветром и под заливистый звон кольчуги голос Арона. – Вы напряжены, – пояснил он, а я перестала смотреть по сторонам и смущенно произнесла:

– Да… Нет. Если только немного, – и, в конце концов, призналась. – Никогда не думала, что увижусь с королевским лекарем. Это такая честь.

– Отчего же? – приподнял светлую бровь Арон.

– Среди простого народа он прослыл затворником, – пожала я плечами. – Никто и никогда его не видел, но все ему благодарны. Я в том числе. А почему лекарь никогда не покидает замка?

Арон задумчиво хмыкнул:

– Может быть, потому что ему незачем его покидать?

– Или он попросту не может выйти? – предположила я.

– Потому что лекарь – немощный старик? – улыбнулся Арон:

– Ну, например, – я тоже одарила его улыбкой и уже серьезнее добавила: – Когда я была маленькой и сильно заболела, только его снадобье смогло спасти меня от лихорадки. Папенька лично за ним ездил, а нянечка рассказывала, что королевский лекарь еще до моего рождения спасал людей и никогда не отказывал в помощи, – я тяжело вздохнула, вспоминая ломоту в теле от сильного жара и вязкий, горький привкус лекарства, которое дождливой ночью привез отец. – С тех пор прошло много времени.

Я встрепенулась от нахлынувших воспоминаний, когда мы оказались возле двери. Арон отворил ее с тихим скрипом, а меня обдало волной из запахов, где я узнала высушенную ромашку, хвойное масло, лилию и кору дуба. И оказавшись за порогом, только несколько шагов спустя поняла, что не слышу за спиной привычного лязга кольчуг. Оба стражника остались возле входа.

– Это убежище для больных, – пояснил Арон. – Здесь не место мечу.

Я еще раз оглянулась на дверь. Наверное, правильно, что здоровым воинам не позволяют входить в помещение для больных. Кто захочет, чтобы другие видели тебя немощным? Никто. И очень хорошо, когда лекарь это понимает и беспокоится не только о физическом, но и душевном здоровье подопечных. Дает им, как сказал Арон, убежище.

Заинтересованно хмыкнув, я продолжила идти и осматривать лазарет. Он был огромным и немного изогнутым по дуге, как стена замка, что соединяла восточное и гостевое крыло. Стройные ряды из кроватей и личных тумбочек тянулись далеко вперед. А места для больных разделяли между собой кипенно-белые ширмы, которые обещали немного личного пространства.

В помещении легко дышалось, хотя широкие квадратные окна сейчас были наглухо закрыты. Оно и к лучшему, а то у моего телохранителя слишком сложные отношения с цветами.

– Так много кроватей… – подивилась я.

– Да. Мест хватит для всей стражи, – согласился Арон и добавил, когда заметил, что я цепляюсь взглядом за каждую ширму в надежде найти Уфа: – Но сейчас лазарет пуст. Им уже давно не пользуются, только поддерживают чистоту.

– Почему?

– Потому что не приходится размещать столько больных. Обычная простуда легко лечится дома, а что-то посерьезнее – случай редкий и требует тщательного наблюдения. Для таких больных отводится другая комната, где они всегда будут под присмотром.

– Вы так много знаете про лазарет, – удивилась я и устремила взор на раскрытую широкую двустворчатую дверь, к которой мы неспешно приближались.

Арон улыбнулся:

– Наверное, потому что я здесь частый посетитель? – и поймал мой встревоженный взор. – Не беспокойтесь, миледи, исключительно по долгу службы.

«По долгу службы?», – хмыкнула я, а вслух поинтересовалась:

– Помогаете лечить людей?

Арон немного подумал и ответил:

– Можно и так сказать.

Учитывая, сколько лекарь готовит снадобий и микстур, он не может обойтись без помощников. Что если, Арон и есть тот самый помощник? Тогда понятно, почему он много знает о лазарете. Однако чутье подсказывало: не все так просто. Одних лишь помощников «господином» не величают.

Мужчина пропустил меня первой в следующую комнату, а я совсем разволновалась и плотнее прижала письмо к груди. Знал бы папенька, что здесь окажусь – попросил бы что-нибудь передать лекарю. Он же так плакал… Так плакал и обнимал меня, когда я наконец-то, спустя пять дней болезни, встала на ноги и пришла в его кабинет, пожаловаться на ветку, которая от ветра постоянно скреблась и стучала в окно спальни. Папенька тогда так сильно благодарил богов, но больше всего королевского лекаря.

Сделав шаг, я оказалась в комнате, что была значительно меньше зала за спиной. В ней помещалось всего десять кроватей, и справа на центральной лежал перебинтованный… Уф?

Я впервые увидела его без доспехов, только в простых льняных штанах, отчего даже не сразу признала. Мой телохранитель оказался молодым мужчиной на вид не старше двадцати пяти лет, и все это время под шлемом он прятал пышную кучерявую шевелюру каштанового цвета, что удачно перекликалась с оттенком карих глаз, отчего тот казался глубже, насыщеннее, а взгляд мужчины пронзительнее и… Сейчас в нем читалось удивление с виной:

– Леди Цессара?! – попытался вскочить на кровати телохранитель, но тут же упал на подушку и поднес ладонь к груди, где, наверное, была рана, которой он так и не коснулся, только с хрустом стиснул пальцы в кулак.

– Уф! – кинулась я к телохранителю, чьи щеки налились румянцем, но так и замерла возле него, не зная, что делать, как облегчить его страдания.

– Все хорошо! Со мной все хорошо! –