Я старательно отвечала на его поцелуи, которые становились все более пылкими, настойчивыми, и надеялась, что желание передастся мне, заставит вспомнить, как все происходило когда-то. Но дрожь, пробегавшая по моему телу, была вызвана чем угодно: волнением, досадой, разочарованием — но только не страстью. И он не мог этого не почувствовать.

— Дженна? Что с тобой?

Обхватив ладонями мое лицо, Тэрвин смотрел мне в глаза с тревогой и недоумением. И я не выдержала, отвела взгляд.

— Похоже, ты не слишком рада меня видеть, — горько усмехнувшись, он опустил руки и отвернулся.

— Послушай… — я пыталась найти нужные слова, но они рассыпались, как фишки от детской игры. — Прошло столько лет. Мы оба изменились. Мне нужно время, Тэрвин, чтобы снова привыкнуть к тебе.

— Привыкнуть? Не знаю, Джен… Да, мы оба изменились. Стали взрослыми. Но для меня не изменилось ничего. Я все так же люблю тебя. Нет, не так же. По-другому. Не как мальчик — как мужчина. Все эти годы я думал о тебе. Вспоминал. Надеялся, что все переменится к лучшему и мы будем вместе. А когда понял, что все стало только хуже, когда меня отправили в ссылку на крохотный остров, решил: сделаю все, чтобы вернуть трон — ради тебя. А если вдруг не смогу — я запрещал себе так думать, но все же допускал… Если не смогу, тогда мы с тобой найдем приют за морем. Лишь бы быть рядом с тобой.

Все вокруг расплывалось от набежавших слез, спазмом перехватило горло.

— Тэрвин…

— Не надо, Джен, — он покачал головой. — Не стоит. Одно твое слово, и я разорву помолвку. Я ведь обещал тебе. Что сделаю это, если ты не сможешь полюбить меня. Уж лучше бы так и было. Уж лучше пустые надежды, чем разочарование.

— Нет! — выкрикнула я и схватила его за руку. — Не надо! Пожалуйста, выслушай меня. Помнишь, после испытания я потеряла память? Она ведь ко мне так и не вернулась. Все, что было до того дня, я знаю только по рассказам. Но тогда я попросила: дай мне время и возможность узнать тебя снова. И я полюбила тебя. Знаешь, как я скучала в Тагре? Как ждала твоих писем, сколько плакала по ночам? А когда ты написал, что совет требует расторгнуть помолвку и жениться, я поняла: нам никогда не позволят быть вместе. И запретила себе думать о тебе.

— Заставила себя разлюбить? — подняв голову, Тэрвин пристально посмотрел на меня. Его лицо было… словно замерзшим.

— Нет, — прошептала я, с трудом переводя дыхание. — Прошу тебя, дай мне время. Как тогда.

— Хорошо, Дженна, если ты хочешь… — он попытался освободить руку, но я крепко сжимала его пальцы. — Только пообещай мне. Если поймешь, что ничего вернуть нельзя, скажи прямо. Я говорил тебе, в браке любить должны либо оба, либо никто. Но не кто-то один. Все равно мы не можем пожениться сейчас, нас некому благословить. И кто знает, что ждет впереди… Пойдем, ты, наверно, замерзла.

— Отведи меня к отцу, — попросила я. — Не знаю, смогу ли разбудить его. Все-таки это не болезнь, а колдовской сон. Но попробую.

— Спасибо, Дженна, — Тэрвин высвободил руку, но тут же сам поймал мою, переплетя пальцы, и повел меня к воротам замка.

И снова я заметила сбоку, за деревьями синее пятно. Разумеется, она подслушивала.

Наверняка Нелида была рада услышать наш разговор. И, может, даже понадеялась, что это даст ей шанс. Вот только на что? Что она станет случайной утехой, если Тэрвин разорвет помолвку со мной?

Я была благодарна ему за то, что он согласился дать мне время. Наша еще детская любовь не могла остаться прежней. Будь мы рядом, она наверняка менялась бы, росла и расцветала вместе с нами. Но вот так, на расстоянии… Тэрвин сказал, что для него ничего не изменилось, однако это было неправдой. Он смотрел на меня иначе, совсем не как прежде. Не как мальчик смотрит на девочку, которая ему нравится, о которой мечтает, пугаясь своих фантазий. Это был взгляд мужчины, жаждущего обладать женщиной в полной мере — заполучив ее сердце, мысли и тело. В прежней жизни он был мне хорошо знаком. В этой — еще нет. Мужчины, смотревшие на меня — Дженну — с жадностью, отдавали явное предпочтение последнему пункту, и я не могла сказать, что это было приятно.

Тэрвин спросил, заставила ли я себя разлюбить его. И я сказала правду: нет. Но чтобы сейчас ответить на его чувства — чувства взрослого мужчины, а не подростка, — я должна была фактически влюбиться снова. Узнать его — нынешнего. Я надеялась, что смогу.

Черт возьми, я хотела этого!

— Как он? — спросила я. — Аарцох Хеллай?

— Все по-прежнему, — вздохнул Тэрвин. — Спит. Пятый год. Его моют, переворачивают, стригут волосы и бороду. Если влить что-то в рот, глотает. Ему дают воду и суп. Иногда у него шевелятся руки и ноги, дрожат веки.

Мы прошли через двор, вымощенный каменными плитами. В стыках росла трава — сейчас пожухлая, побуревшая. Все в замке Лизгерт даже не говорило, а вопило о запустении: стертые ступени крыльца, осыпавшаяся кладка башен, ползучие растения, обвившие все вокруг. Уныние этой картины усугубляла осень — сырая, холодная, мрачная.

— Осторожнее, Джен!

Поднимаясь по винтовой лестнице в башню, я оступилась, и Тэрвин, шедший сзади, подхватил меня за талию. Вольно или невольно, его рука сместилась чуть ниже, и…

Это было похоже на крошечный огонек. Как будто в темноте чиркнули отсыревшей спичкой, которая мгновенно погасла. Но она точно была — эта искорка.

Я представила, что сказал бы на это Кай, будь он со мной. С ехидством, спрятанным за монотонными интонациями робота.

«Ну что ж, Джен, это тоже вариант. От грязного секса к чистой небесной любви. И такое бывает. Тебе ли не знать».

— Спасибо, — я осторожно высвободилась из объятий Тэрвина и крепче вцепилась в ржавые кованные перила.

Лестница выбралась в большую круглую комнату с двумя окнами. На кровати под легким одеялом лежал мужчина, в котором я с трудом узнала Хеллая, настолько он постарел и исхудал. Неаккуратно подстриженные волосы с проседью, такая же, как у Медора, пегая борода, покрывающая впалые щеки до самых скул, морщины у закрытых глаз.

Я сразу почувствовала его — смертельный лед. Не черные иглы, как когда-то у Тэрвина, совсем другой. Слепяще синий, с холодом серебра. Острые, словно бритва, грани, развернувшиеся веером. Я вдруг увидела, как они медленно прорастают вглубь тела, окружая сердце сверкающими лезвиями.

— Оставьте нас! — потребовала я и не узнала свой голос.

Во взгляде Тэрвина промелькнуло что-то похожее на благоговейное восхищение. Он и слуга, пожилой мужчина в серой одежде, послушно направились к лестнице. Я села на кровать, сделала несколько глубоких вдохов, привыкая к тяжелому запаху неподвижного тела. Взяла Хеллая за руки, крепко сжала пальцы. Лед не сдавался, и лишь через несколько минут я заметила, что грани стали не такими острыми, их четкие очертания словно слегка смазались.