— Велосипед? Мне?

— Тебе! За примерное поведение! Нравится?

— Еще бы! — И закричал: — Бабушка, дядя Саша мне велосипед подарил!

В сени вышла и Лидия Тимофеевна.

Увидев подарок, воскликнула:

— Ну что вы, Саша, зачем же было так тратиться?

— Да какая это трата? Деньги — бумага, а так, если что, память останется!

Женщина в который уже раз очень внимательно взглянула на офицера:

— Никаких «если что» произойти не должно! Вы вернетесь, я уверена! — И обратилась к внуку: — Ну, а ты, невежа, почему дяде Саше даже спасибо не сказал?

— Ой, извините, совсем забыл! Спасибо, дядь Саш!

— Катайся в свое удовольствие.

Вернулись в горницу.

Лидия Тимофеевна положила на стол небольшой сверток.

— Саша! Вы ведь, наверное, увидите Соню?

Калинин ответил:

— Обязательно увижу!

— Не передадите ей посылочку? Там кое-какие вещи! Она не тяжелая!

— Ну какие разговоры, Лидия Тимофеевна? Конечно, передам.

— И вот еще что… Я сказала Сереже, что вы служите недалеко от госпиталя, где работает его мама, так он письмо ей написал. Я тоже. Их передадите?

— Ну зачем вы спрашиваете?

— А вас на границе проверять не будут?

— Ерунда! Давайте и посылку, и письма!

К Александру подошел Сережа:

— Дядя Саша, вы когда увидите маму, скажите ей, что я веду себя хорошо, ладно?

— Обязательно.

— И что очень жду ее!

Калинин потрепал парнишку за волосы, такие же шелковистые и густые, как у его матери.

— Передам, Сережа! Ну что ж! Как говорится, даст бог, свидимся?

— Свидимся, Саша, — уверенно заявила Лидия Тимофеевна, — всенепременно свидимся.

— Тогда пошел я?

Сергей, вдруг прильнув к Александру и подняв заплаканные глаза, попросил:

— Вы следующим летом приезжайте! Пожалуйста! Может, и мама приедет, а?

И вновь на Александра смотрели глаза Сони. Старший лейтенант прижал к себе парнишку:

— Я постараюсь, Сережа!

Через несколько минут он шел по улице. Усиливающийся дождь бил ему прямо в лицо. Но Александр не прятался от дождя. На душе у него стало очень тепло и хорошо. И он жаждал того момента, когда спустится с трапа транспортного борта в Уграме. Ведь там Соня! Его Соня! И неважно, что она ненавидит его, главное, что он любит ее! В этом теперь старший лейтенант Калинин был абсолютно уверен.

Двадцать первого июля Александр вылетел в Ташкент. Несколько дней пробыл на «пересылке», и только двадцать пятого числа транспортный «Ил-76» доставил старшего лейтенанта в Уграм. Сойдя с трапа, Калинин огляделся. Те же горы, видневшиеся в стороне со своими снежными шапками, та же пыль… та же жара. Обычно к борту подходил автобус или бортовой автомобиль парашютно-десантного полка. Вот и сейчас Александр пытался разглядеть машину десантников, но увидел командирский «УАЗ» своего батальона. Это было странно. Хотя если Глобчак по каким-то делам приехал в штаб дивизии, то мог заскочить и на военный аэродром. Калинин сообщил из штаба округа о дате своего прибытия. Но вместо командира на бетонке появился новый замполит, майор Соловьев.

Он подошел к старшему лейтенанту:

— С прибытием тебя, Калинин!

— Спасибо! По какому поводу эта встреча?

— Есть повод, старший лейтенант, есть! Отойдем-ка в сторону.

Александр ничего не понимал. Но замполит очень быстро внес ясность. Он рассказал Калинину о том, что произошло на следующий после его отлета в Союз день. Александр был шокирован:

— Как семь человек?

Замполит поведал подчиненному только об убитых в том бою в Кидрабском ущелье, о пропавшем же сержанте умолчал, так как имел на этот счет указания представителя особого отдела.

— А вот так, Александр! Короткий бой — и треть взвода полегла.

— Нo… но этого не может быть! Получается, взвод работал, расчлененный и разбросанный по отделениям?

— Да! Так оно и было! Кстати, и взвод Листошина примерно в то же время, но в соседнем ущелье встретился с духами.

Александр все еще не мог прийти в себя.

— В обоих ущельях банды?

— Не совсем так! Душманы также атаковали высоту у Аяда, следовательно, продвигались и по Аядскому ущелью.

— Но… но… почему мой взвод столь странным образом занял позиции при столкновении с боевиками? Гудилов не должен был так рассеять людей, что они не могли прикрыть друг друга.

Замполит вздохнул:

— Должен, не должен, но все произошло так, как произошло. Старший лейтенант Гудилов, а с ним еще шесть бойцов погибли, уничтожив десяток духов.

— Нет. Не могу поверить!

— А придется, Александр Иванович, придется. И не только поверить, но и ответить на вопросы старшего оперуполномоченного КГБ по нашей дивизии. Собственно, поэтому я здесь. Мне приказано с аэродрома доставить тебя в штаб соединения!

— К особистам? Меня в чем-то подозревают?

Майор взял старшего лейтенанта под руку:

— Знаешь, Саня, ты уж извини, что вот так не по субординации, но в этом деле с разведвыходом 7-го числа и в том, что за ним последовало, очень много странного. Я бы тебе объяснил, но мне запретили это делать.

Александр посмотрел на замполита:

— Вы сказали: и в том, что последовало после трагического выхода. Что означают ваши слова?

— Все тебе объяснят! Но ты особо не переживай. Работа у контрразведки такая. Они в каждой мелочи предательство и заговор видят. Выслушаешь их, ответишь на вопросы, и отпустят. Предъявить-то им тебе нечего, иначе не я встречал бы тебя, а караул комендантской роты, если бы вообще на «пересылке» не повязали. Так что спокойней!

— Да мне плевать на особистов. Неужели вам не понятно, майор? У меня люди погибли в обычном по сути разведывательном рейде. В любом случае, с какими бы силами духов взвод ни столкнулся в ущелье, он не мог понести такие потери! Ведь наверняка у Листошина этого не произошло?

Замполит подтвердил:

— Да, у Листошина бой закончился благополучно.

— Вот видите! Черт! И кто только перенес мой отпуск? Я должен был выводить в горы ребят, я!

— Успокойся, Саш! Я понимаю тебя, но ничего уже не изменишь. Ребят похоронили, твой взвод доукомплектовали. Он ждет тебя. Прошлое надо помнить, но жить следует настоящим. Возьми себя в руки! На войне и не такое бывает. Я тоже не первый год здесь и знаю, что говорю. Бери сумки, поехали в штаб. Приказы мы обязаны выполнять!