Вурдалак пожал плечами, но все же замолчал.

– Не обижайся на него, – подмигнул парень девушке.

– А я и не обижаюсь, – холодно произнесла она. – Хочет концерт – будет ему концерт.

С этими словами она развернулась и зашагала в сторону города.

Обычно у ворот дежурили четыре человека, один из которых записывал имена путников в книгу посетителей города, второй выдавал шляпы и забирал их обратно у покидающих Лёдсбург, а двое других молча наблюдали за этим процессом, в любой момент готовые успокоить длинными алебардами любого нарушителя общественного порядка. Когда Марта со своими спутниками подошла к воротам, она сразу заметила, что вместо положенных четырех стражников на посту находятся девять человек, один из которых был в одежде обычного горожанина. Судя по всему, это и был посыльный, которого прислал Крой, а четверо других – стражники из отдыхающей смены, которых на всякий случай подняли по приказу ректора для обеспечения безопасности.

– Еще раз здравствуйте, – улыбнулась Марта стражнику, который, облокотившись о перила моста, поплевывал в воду, не обращая внимания на приближающуюся троицу.

– А, снова ты? – лениво произнес он и бросил взгляд на Карта и Мрака, плетущихся за девушкой. – А это же…

– Гости нашего города, – тут же перебил его посыльный и, радушно раскинув руки в стороны, широко улыбнулся. – Мы рады приветствовать вас в Лёдсбурге – городе, который по праву носит звание жемчужины Плоской равнины.

Мрак угрюмо кивнул в ответ, а Карт с трудом сдержался, чтобы не отпустить очередную шутку.

– Назовите ваши имена, расы и цель прибытия в город, – скороговоркой выпалил писарь заученную фразу.

– Марта, человек, посещение родственников, – ответила девушка, – посмотрите выше, меня уже записывали.

Писарь молча кивнул и вопросительно взглянул на Мрака.

– Мрак, человек… – повторил он и, запнувшись, посмотрел на Карта.

– Мы с другом хотели бы своими глазами посмотреть на жемчужину Плоской равнины, – пришел ему на помощь вурдалак.

– То есть цель посещения – туризм? – переспросил писарь у Мрака.

– Да, – как можно беззаботнее ответил тот.

Писарь сделал запись в журнале и посмотрел на Карта.

– Карт, человек, туризм, – выпалил он.

– Так и запишем, – еле скрывая улыбку, проговорил писарь. – Человек, значит…

– Наверное, наш гость Карт очень устал с дороги, поэтому и выглядит неважно, – снова вклинился в разговор посыльный. – Нет никаких сомнений в том, что это именно человек.

– Ну да, ну да… – покачал головой писарь, но все же сделал запись в своем журнале. – Проходите.

Шляпник уже держал в руках три синих головных убора, которые по очереди водрузил на головы каждого из гостей, сопровождая этот обряд традиционным пожеланием: «Добро пожаловать в Лёдсбург». Надевая шляпу на голову Карта, он, заметив деревянную затычку в его макушке, на секунду замешкался, бросив быстрый взгляд на посыльного. Но тот успокоил его кивком головы и жестом, означающим, что не стоит обращать внимания на этот косметический дефект, – мало ли что могло случиться с человеком в дороге.

Когда все формальности были выполнены, два стражника открыли ворота перед путниками, а посыльный, с неисчезающей улыбкой на лице, пожелал им хорошего отдыха в самом прекрасном городе на земле и, выполнив свою задачу, удалился.

Лёдсбург встретил своих гостей резким порывом холодного ветра, который чуть не сорвал шляпу с головы Мрака.

– И это самый лучший город? – хмыкнул он, поежившись от внезапного холода. – Здесь вообще бывает лето?

– Это и есть лето, – пояснила Марта. – Как видишь, лужи после недавнего дождя не покрылись льдом, как это бывает во все остальные времена года.

– Какое замечательное место, – усмехнулся Мрак, – здесь лужи не замерзают летом – вот так счастье…

– Да, звучит смешно, но это необходимая мера против перенаселения города, которое началось несколько десятков лет назад. Совет волшебников решил, что…

– Этого достаточно, – поморщившись, перебил ее Мрак. – Я уже понял, что ко всем глупостям мира так или иначе причастны волшебники.

– Странно, что ты так отзываешься об этом ремесле. Ведь ты сам из семьи волшебников.

– Именно поэтому я так и говорю.

– Да брось, Мрак! – На этот раз Карт взял на себя роль миротворца. – Ты только посмотри на эти дома! Вдохни этот воздух полной грудью! Чувствуешь, как здесь пахнет? Это запах жизни, мой друг. Этот город воистину велик, что бы ты о нем ни говорил.

Мрак с удивлением посмотрел на вурдалака. Похоже было, что он действительно был счастлив. Его глаза светились радостью, а рот не закрывался от широкой улыбки. Он чуть ли не подпрыгивал на месте от переполнявшего его восторга. Несколько секунд понаблюдав за пританцовывающим упырем, Мрак повернулся к Марте.

– Ты говорила, что мы можем остановиться в твоей комнате?

– Да, конечно, – засуетилась девушка, – я отведу вас.

– Тогда давай поторопимся. У меня пальцы одеревенели от холода, – Мрак окликнул Карта, который был близок к тому, чтобы начать целовать камни мостовой, и зашагал за девушкой, по пути с интересом осматриваясь по сторонам.

А посмотреть было на что. Несмотря на противоречивое к нему отношение, Лёдсбург выглядел так, будто ему было абсолютно плевать на мнение этих странных маленьких людишек, сновавших по его огромному телу, как муравьи по куску сахара. Он не пытался никому понравиться и вызвать симпатию. Лёдсбург был одним из тех городов, которые не пытаются скрыть свои очевидные недостатки за яркими площадями и разукрашенными улочками, стыдливо прикрываясь ими от вездесущих жителей. Он просто принимал себя таким, какой он есть, знал себе цену и равнодушно взирал с высоты на недовольные лица прохожих.

А еще у него был свой запах, которым обладает далеко не каждый город. Только особенные места имеют свой аромат, узнаваемый из тысячи других. Если Стрижгород пах цветущим подсолнухом, свежим хлебом и весенним разнотравьем, то в Лёдсбурге царил запах мокрого камня, густого мха и молотого кофе. Сочетание этих ароматов пронзало до глубины души всякого, кто входил через главные ворота, заставляя либо морщиться от омерзения, либо с первых секунд и на всю жизнь влюбиться в этот город.

Мраку этот запах пока еще казался странным и непонятным, но тем не менее чары Лёдсбурга подействовали и на него. Несколько раз он, засмотревшись на какое-нибудь здание, на всем ходу врезался в прохожих, спешивших по своим делам.

Привыкшие к таким зевакам лёдсбуржцы лишь цокали языками и качали головами, еще ниже натягивая на глаза свои шляпы. К слову, несколько лет назад горожане, родившиеся в Лёдсбурге и прожившие тут всю жизнь, обратились к городским властям с просьбой о том, чтобы всем приезжим выдавали шляпы не традиционного синего цвета, а черного. Они объяснили это тем, что местные должны иметь хотя бы какое-то отличие от гостей Лёдсбурга, а не сливаться с ними в общей массе. После долгих споров было принято решение произвести подсчет коренных жителей, чтобы оценить их количество. В итоге оказалось, что коренных лёдсбуржцев не больше двух сотен человек, и поэтому власти справедливо решили, что менять цвет нескольких тысяч шляп ради двухсот коренных жителей нецелесообразно, и предложили им самим выбрать другой цвет для своих шляп, отличный от синего. Местные жители возмутились и посчитали это решение издевательским и кощунственным, ведь право ношения шляпы в цвет городского флага должно принадлежать только им, и поэтому именно приезжие, а не они должны выбирать другой цвет для своих головных уборов. Опасаясь недовольства и протестов, власти обратились к приезжим с предложением выбрать другой цвет, но на собрание, которое должно было пройти на главной площади города, явилось всего два человека. Причем один из них был местным дурачком, который во время собрания бросался в правителя города сушеным горохом, а другой – рабочим, который пришел на площадь, чтобы заменить разбитый камень на мостовой. Оба ничего внятного по поводу цвета шляп сказать так и не смогли, поэтому в конце концов все осталось по-прежнему: любой человек, находящийся на территории города, обязан был носить шляпу именно синего цвета, независимо от места своего рождения и срока проживания в Лёдсбурге. Однако местные жители все равно старались обозначить свое привилегированное положение с помощью разных уловок, одной из которых было маленькое пятнышко, наносимое красной краской на поля шляпы. Впрочем, кроме них самих, никто на эти метки особого внимания не обращал, и в конце концов коренные лёдсбуржцы смирились с этой несправедливостью. Лишь вечерами, сидя у жарких каминов в своих домах, они пили горячий кофе и вели долгие беседы о том, что с этим нужно что-то делать. Как правило, на середине разговора они засыпали, а наутро забывали об этой важной проблеме, вспоминая о ней лишь тогда, когда больше поговорить было не о чем.