Он еще не восстановил свою прежнюю мощь, хотя первыми уже прибыли войска из Северной Сирии. В конце июня пришли подкрепления из Египта и Месопотамии. Султан неустанно вербовал все новых и новых рекрутов, и его послания полны упреков мусульманским князьям за вялую поддержку ими священной войны.

Едва король Ричард I успел высадиться, как заболел лихорадкой, распространенной в стране, которую франки называли Арнольдия. Но «тем не менее во время своей болезни он не прекращал строительство камнеметов и мангонелей и возведение укрепления перед воротами города». Подобную по конструкции башню под названием «Убей грека» он удачно возвел в Мессине, а теперь перенес ее в Акру. Филипп II тоже слег в болезни, но выздоровел первым.

«Когда король Франции оправился от болезни, он занялся размещением осадных машин и камнеметов в намеченных заранее местах, откуда они вели обстрел день и ночь. У него была одна замечательная машина, называвшаяся „Плохой сосед“, а в городе у турок была машина „Плохой родственник“, с помощью которой им часто удавалось разрушать „Плохого соседа“. Французский король постоянно восстанавливал ее, и в итоге она частично обрушила главную стену города и повредила Проклятую башню. Камнемет герцога Бургундского также действовал успешно, как и подобный механизм у тамплиеров, причинявший туркам большие разрушения, и такой же – у госпитальеров. Наряду со всеми этими механизмами на средства жертвователей была построена машина, получившая прозвище „Божий камнемет“. Рядом с ней постоянно находился один священник, человек очень честный, который молился и одновременно собирал деньги для ее починки и для оплаты труда тех, кто подносил камни для камнемета. В результате обстрела была повреждена стена близ Проклятой башни. У графа Фландрского также был один большой камнемет и второй меньшего размера, которые взял себе Ричард I после смерти графа. Эти два орудия были поставлены обстреливать башню, защищавшую ворота, которыми часто пользовались турки, в результате чего башня была разрушена наполовину. Более того, король Ричард I повелел изготовить еще два таких метательных орудия из замечательного материала и искусно сделанных. Они поражали цель на далеком расстоянии. Была также построена осадная башня из бревен надежной конструкции. Это сооружение было плотно укрыто шкурами и деревянными досками для защиты от камней и греческого огня. Ричард I распорядился также построить два мангонеля. Один из них был столь мощным, что выпущенный из него снаряд мог легко долететь до рыночной площади.

Метательные машины Ричарда I обстреливали город день и ночь. Известный факт: один из выпущенных камней убил сразу 12 человек. Этот убийственный снаряд был показан Саладину. Принесшие его посланцы сказали, что у короля Англии есть запас таких морских камней из кремня, привезенных им из захваченного города Мессины. Ничто, продолжали они, не может защитить от поражающей силы этих камней, которые при ударе не раскалываются и не превращаются в пыль. Тем временем у занемогшего короля усилились приступы лихорадки, и ему оставалось только скорбно вздыхать, видя, как турки нападают на наших людей, не в силах ничем им помочь. Постоянные вылазки турок доставляли ему больше страданий, чем трепавшая его убийственная лихорадка.

Случилось так, что Акра оказалась городом, который очень трудно взять приступом, и не столько из-за ее удачного месторасположения, но и вследствие того, что ее защищали отборные турецкие войска. Все усилия французов по строительству осадных машин и других сооружений для разрушения стен не привели ни к чему. Потому что турки в любое мгновение могли полностью уничтожить при помощи греческого огня все выстроенное с таким тщанием и с такими материальными затратами. Теперь среди осадных механизмов, созданных по приказу французского короля, было одно изобретение, которому было уделено особое внимание. Предназначением его было помочь воинам быстрее взобраться на стены. Поэтому-то его назвали „кошкой“, приспособление забрасывали на стену, а затем крепили к ней. Было изобретено еще одно приспособление. Несколько загородок скрепляли прутьями и покрывали сырыми шкурами, и это называлось circleia. Под его защитой часто сиживал король и стрелял из арбалета в какого-нибудь зазевавшегося турка, появлявшегося на городской стене».

Эта осадная техника внесла хаос в ряды защитников Акры; теперь противник мог легко взобраться на стены, и гарнизон, уже уставший от ночных бдений, посылал отчаянные призывы Саладину, обращая его внимание на грозившую городу опасность. В ответ на это устраивались, пользуясь любой возможностью, частые вылазки – в попытках не дать врагу сосредоточиться на главной задаче. Воины гарнизона били в барабаны, давая знак, что они подверглись атаке; на что немедленно отзывались барабаны Саладина, и его отряды бросались на укрепления франков. Нам известно о таких атаках 14 и 17 июня. Сарацины разрушили отдельные земляные укрепления и разграбили часть лагеря. Франки тут же отступили от стен, короткие схватки продолжались до самой ночи, когда наступило затишье. Самый большой набег на лагерь имел место 2–3 июля, когда гарнизон угрожал сдаться, если Саладин не придет ему на помощь. Вот как это описано в «Итинерарии».

«Случилось однажды, что когда франки приблизились к стенам вместе с „котом“, намереваясь установить его, турки в этом месте заготовили на стенах целую гору сухих поленьев. Затем, не медля ни минуты, они забросали греческим огнем плетневую изгородь (circleia), которую [франки] долго и тщательно устанавливали. После этого они выстрелили из камнемета, и камень ударил туда, где уже запылал огонь. Тогда французский король, обезумев от гнева, стал изрыгать страшные проклятия и бранить своих подданных, давая им позорные прозвища за то, что они не собираются отомстить сарацинам, которые едва не убили короля. Поскольку близился вечер, король, все еще пылая гневом, приказал герольду оповестить всех о намечавшейся на завтра атаке.

Рано утром отборные войска были поставлены на внешних укреплениях, чтобы отбить возможную вылазку сарацин. Потому что Саладин хвастался в тот день, что он перейдет через линию укреплений в полной силе и разгромит христиан. Но он не сдержал своего слова. Во главе воинов встал Кахадин [Таки ад-Дин]. Они большим числом наступали на позиции врага, но французы отважно оборонялись. С обеих сторон были большие потери. Турки, оставив коней в обозе, наступали в пешем строю. Вспыхивали рукопашные схватки, в ход шли сабли, мечи, кинжалы и боевые топоры, не говоря уже о дубинах, утыканных остриями. Турки то продвигались вперед, то отступали под ответным напором отважных христиан. Каждая сторона сражалась с невиданной яростью. То было время летней жары.

Те отряды войска, что должны были взять город, продолжали вести подкопы, применять осадные машины и пытаться взобраться по стенам. Турки, опасаясь этих воинов, мужественно шедших в атаку, подавали сигналы своим соратникам вне города, высоко поднимая знамя Саладина. Они надеялись, что те придут им на помощь или же нападут на противника с тыла. Кахадин и его турки сражались отважно, но были принуждаемы к отступлению нашими людьми, которые, благодаря Богу, встали на пути врага подобно непреодолимой стене. Тем временем землекопы французского короля провели подземную галерею под самый фундамент стен и подожгли деревянные столбы, которые поддерживали ее кровлю. После того как они сгорели, стена несколько наклонилась, но так и не обрушилась. Множество христиан сбежалось к этому месту, надеясь войти в город через пролом в стене, а турки собрались с другой ее стороны, чтобы оказать им сопротивление. О! Как много знамен и разного рода осадных машин можно было увидеть. Не говоря уже об отчаянной храбрости турок, метавших греческий огонь в наших людей. Французы принесли лестницы и попытались взобраться на стену, которая так и не была повержена…»