Наконец 30 августа пришло известие, что враг приближается. Сарацины стояли по-прежнему близ Кесарии, и Саладин снова построил их в линию нападения. Баха ад-Дин был вместе со своим господином поблизости от врага, и он описал первое с ним столкновение. Он сообщает, что стрелы лучников-мусульман мало что могли сделать против доспехов франков. «Их пешие воины встали непоколебимо, как стена впереди конницы; и каждый пехотинец был одет в толстый гамбезон и хауберк, длинный и прочный, так что наши стрелы не могли причинить им урон. В то же время их стрелки из арбалета поражали наших лошадей и их всадников. Я видел не одного воина, который, ощетинившись несколькими стрелами, вплоть до десяти, продолжал идти вперед».

Отрядам, расположенным ближе всего к побережью, не могло угрожать нападение сарацин, они сменяли по очереди части, бившиеся на левом фланге, а рыцари стояли в центре под защитой пехоты, и пока не принимали участия в сражении. Выстроившись в таком боевом порядке, христиане постепенно продвигались вперед, отбивая на левом фланге все атаки сарацин. «Мусульманские лучники постоянно обстреливали их и старались нарушить их правильные ряды, но воины великолепно держали строй и продолжали неспешно продвигаться вперед, а за ними вдоль берега плыли их корабли».

Такая тактика была типичной для всего марша. Франки упорно и настойчиво шли вперед, а мусульмане, «подобно горным потокам, стекавшим с высот», беспокоили их на каждом шагу. Они нападали небольшими отрядами, пытаясь пробиться через их несокрушимые порядки, но приказы Ричарда I исполнялись неукоснительно. Мы читаем в «Итинерарии», как «герцог Бургундский со своими французами, находясь в арьергарде, шел более медленным шагом и из-за этого едва не понес тяжелейшие потери. Войско двигалось, имея по правую руку море, в то время как турки слева с высот холмов продолжали внимательно следить за нашими перемещениями… Войско приблизилось к очень узкому проходу, через который должны были проехать телеги с припасами.

В этом месте возник затор, и случилась некая сумятица, чем воспользовались сарацины, которые неожиданно налетели на обоз, отбили большую его часть вместе с лошадьми, рассеяв тех, кто пытался оказать сопротивление, и, побив немало людей, оттеснили оставшихся к берегу моря. Обе стороны сражались храбро и отчаянно. Так, когда один турок отсек правую руку некоему Эверарду, одному из воинов епископа Солсберийского, тот схватил меч левой рукой и продолжил сражаться против турок, угрожающе потрясая им».

Тогда король Ричард I пришел на помощь и «словно молния обрушился на турок и рубил их направо и налево своим мечом. И как в древности враги бежали от лица Маккавеев, так теперь и турки бежали в разные стороны от лица Ричарда I и скрылись среди холмов, оставив многих своих воинов лежать на поле боя с отрубленными головами».

Конечно, Ричард I всегда был впереди в этих жарких схватках, «бросаясь в бой подобно дикому вепрю» и забирая головы врага, как краснокожие снимали скальпы. Не медлил и Саладин появиться на поле боя, когда того требовали обстоятельства. Можно было часто видеть, как он разъезжал в первых рядах войска и стрелы тучей летали над его головой, а сопровождала его всего лишь пара слуг с запасными лошадьми. Но не в его обычае было сражаться лицом к лицу с врагом, и потому он никак не мог встретить Ричарда I на поле битвы. В те дни стояла палящая жара, и обе стороны жестоко страдали; непривычные к местному климату франки часто теряли сознание, и многие умерли от солнечного удара. Но они не теряли мужества, и каждую ночь перед сном герольд проходил через лагерь и возглашал: «Помоги нам, Святой Гроб Господень!»

«Слыша этот призыв, вся толпа громко подхватывала его, вздымая руки к небу, и, проливая горячие слезы, страстно молилась Богу о помощи и милосердии. Затем герольд вторично произносил: „Sanctum Sepulchrum adjuva“, и эти слова снова повторяло за ним все войско. И так же в третий раз громко произносил эти слова герольд, и все множество воинов вторило ему с глубоко сокрушенным сердцем и потоком слез».

Саладин меж тем наконец-то выбрал место для сражения. Оно находилось близ Арсуфа, где низменность плавно переходила в морское побережье; густые дубовые рощи на расстоянии пары миль от берега образовывали естественное укрытие, и одновременно было место для маневров кавалерии. Только здесь можно было остановить продвижение христиан и разрушить их боевые порядки. Новость, что войско сарацин, которое, как утверждала молва, насчитывало до 300 тысяч человек[17], подготовилось к битве, должно быть, поколебала решимость крестоносцев, которые скромно оценивали свои силы в 100 тысяч воинов[18]. 5 сентября Ричард I запросил переговоров. Он устал от ежедневных стычек и отдавал себе отчет о понесенных войском потерях. Аль-Адиль отправился с ним на встречу. Но когда король предложил заключить мир на том условии, что сарацины отдают ему всю Палестину, а сами уходят в «свою страну», брат Саладина сразу же прервал переговоры. Ничего иного не оставалось, только как решить спорный вопрос на поле битвы. Франки остановились у Роштейи (Нар-аль-Фалик, «Поток в расщелине»), на полпути между Кесарией и Яффой. Там они отдыхали целый день под защитой обширного болота Рамадан, а седьмого числа отправились в небольшой 10-километровый переход вдоль дороги в Арсуф. Сарацины расположились на равнинной местности между Роштейи и Арсуфом. В «Итинерарии» имеется прекрасное описание битвы.

«В субботу 7 сентября накануне праздника Рождества Богоматери на рассвете все подготовились самым тщательным образом, как будто турки вот-вот начнут наступление. Все в войске понимали: враг преградил нам путь, и дерзость турок не умалится, если ей не будет положен предел во время тяжелого испытания. В самом деле, турки начали построение своих людей, с каждым разом все ближе приступая к нам. По этой причине каждый из нас занялся с большим тщанием своим делом, и все начали строиться в ряды со всевозможными предосторожностями. Король Ричард I, весьма опытный в военном искусстве, расположил эскадроны согласно заранее намеченному плану, поставив в авангарде лучших воинов, а в арьергарде – подкрепления и обозы. Всего он образовал 12 эскадронов рыцарей. А все войско поделил на 5 отрядов; в каждом из них были бойцы с большим опытом войны, лучше которых не было на свете и в чьих сердцах была крепкая вера в Бога. В этот день тамплиеры заняли первую линию; за ними шли бретонцы и люди Анжу; затем – король Ги де Лузиньян с людьми из Пуату. В четвертом ряду были нормандцы и англичане, осененные королевским штандартом. Позади всех расположились госпитальеры; их эскадроны отборных рыцарей стояли столь близко друг к другу, что яблоку негде было упасть. Наше войско занимало все пространство между сарацинами и берегом моря… Граф Генрих Шампанский вместе с пехотинцами стоял во главе дозора со стороны холмов. Позади всех в арьергарде расположились лучники и арбалетчики. Вьючные лошади и телеги, перевозившие припасы, провизию и все прочее, были поставлены между войском и морем в наиболее безопасном месте. Так, войско начало продвигаться вперед, не теряя строя…