Во время этого приступа аль-Адиль возглавил две лихие атаки, которые окончились ничем. А Саладин переходил от отряда к отряду, боевым кличем подбадривая людей. Баха ад-Дин писал, как при одном только взгляде на город, который подвергался крайней опасности, султан чувствовал, как к его глазам подступают слезы. В тот день он ничего не ел, его уговорили только выпить подготовленное его врачом лекарство. А приступ становился все более ожесточенным.

«Король Ричард I приказал принести ко рву у городских стен плетневую изгородь (circleia), за которой укрылись наиболее искусные арбалетчики. Чтобы воодушевить на бой своих людей и повергнуть сарацин в трепет, король возлег на шелковые подушки рядом со стрелками, и с этой позиции он начал стрелять из арбалета, с которым он прекрасно умел обращаться, и сумел поразить многих врагов. Одновременно под расположенной перед ним башней его люди продолжали вести подкоп. Они уже дошли до фундамента и теперь заполняли подкоп и все пустоты в земле деревянными колодами. Затем они подожгли их, и через некоторое время стена обрушилась…

Рыцари короля Ричарда надели доспехи, они жаждали славы и победы. Среди них были граф Лестерский, Андре де Шавиньи и Гуго Браун. Епископ Солсберийский тоже вышел на бой, и многие другие. Был третий час, время завтрака, когда эти славные воины начали свою работу. Они пошли на приступ башни, на которую начали храбро подниматься по штурмовым лестницам. Турецкая стража, завидев их, подняла крик, что привело весь город в движение. Турки, в спешке хватая оружие, ринулись навстречу нашим воинам, которые пытались подняться, а турки – их отбросить. Все смешалось в рукопашной схватке, сталкивались грудь грудью, меч лязгал о меч. Здесь прорывались вперед, там падали замертво. Наших воинов было мало, а турки все прибывали. Турки начали поливать наших греческим огнем, что вынудило их отойти и покинуть башню. Часть их была посечена врагом, часть сожжена смертельным огнем. Наконец пизанцы, жаждавшие славы и мщения, сумели с нечеловеческим усилием подняться на башню. Но сколь бы храбры они ни были, и им пришлось отойти после того, как турки словно бешеные бросились на них. Никогда прежде за всю войну турки не проявляли такой доблести.

Несмотря на то что одни стены частично обрушились, другие были повреждены, а большинство жителей было убито или ранено, в городе все еще оставалось 6 тысяч турок. С ними еще были их вожди Месток [аль-Мештуб] и Каракойс [Каракуш], которые уже отчаялись дождаться помощи. …Так, на общем совете осажденные решили просить о перемирии, одновременно известив об этом Саладина, надеясь, как это принято у язычников, что он обеспечит их безопасность. Он должен был или прислать им немедленную помощь, или гарантировать им сдачу города на почетных условиях. Чтобы добиться подобной милости, два знатных сарацина и славнейших воина во всем язычестве, Месток и Каракойс, прибыли к нашим королям и пообещали сдать город, если они не получат от Саладина срочной помощи. Однако они поставили условие: всем находившимся в осаде туркам должен быть разрешен свободный выход из города, куда они захотят, с оружием и всей движимой собственностью. Король Франции и почти все французы согласились на это, но король Ричард не хотел и слышать о том, чтобы войти в опустевший город после столь долгой и утомительной осады. Узнав о том, что думает о сдаче король Ричард, оба знатных сарацина вернулись в Акру, не завершив дела. Саладин, меж тем приняв посланников из осажденного города, призвал его защитников твердо держаться и уверил их, что скоро они получат действенную помощь. Он заявил, что он получил известие о приближении большого войска из Вавилона [т. е. Каира] на кораблях и галерах».

Войска уже шли на помощь Саладину отовсюду. 25 июня прибыли воины из Синджара, затем из Египта. На следующий день прибыл эмир Мосула со своим отрядом. 28 июня подошло еще больше войск из Египта; 9 июля явился князь Шейзара со своими арабами; 10-го числа – Долдерим с большим конным отрядом туркмен, которым платил Саладин; 11-го числа – молодой князь из Хамы. И все же, несмотря на столь внушительное по численности войско сарацин, 12 июля Акра капитулировала. После самоотверженной обороны в течение двух лет гарнизон складывает оружие, когда ему на подмогу уже подходит огромная армия! Увы, даже духи павших героев, казалось, напрасно пытались оказать мистическую помощь осажденному городу. Однажды ночью жители услышали тяжелую поступь вооруженных воинов. Христиане на аванпостах схватились за оружие и с удивлением увидели во тьме, как будто какой-то отряд в зеленых одеждах проходил через ворота. Именно так выглядят мученики ислама, которые проживают в раю. Но даже души правоверных не могли вдохнуть веру в охваченных паникой людей.

Однако несложно понять причины подобной сдачи. Большие силы крестоносцев и улучшенные осадные машины, примененные королями Франции и Англии, сами по себе говорили о том, что город невозможно удержать. Он мог быть спасен только извне. Армия Саладина, казалось, была довольно многочисленной для выполнения поставленных перед нею задач, но она явно была не в состоянии что-либо противопоставить искусству земляных работ в строительстве укреплений. Несколько храбрых вождей могли вторгнуться с воинами в расположение франков, но сарацины ничего не могли поделать против окруженного рвами лагеря. Некоторые из воинов Саладина даже поднимали мятеж, отказывались идти в наступление и обвиняли его в «разрушении ислама».

Убежденные, что Саладин не сможет прорвать железное кольцо окружения, гарнизон ждал лишь начала резни. Держаться дальше не было возможности. Три знатных эмира сумели ночью бежать. Вслед за этим вспыхнула паника. Некоторые напуганные люди бросались со стен; другие бежали во вражеский лагерь и просили крестить их. Каракуш, правитель города, и аль-Мештуб, начальник гарнизона, решили идти на переговоры. Они отправились в лагерь христиан 4 июля, но им было отказано в капитуляции. Саладин их не поддерживал; он требовал продолжать сопротивление и обещал помощь. На следующее утро, 5-го числа, войско уже собиралось выступить, но гарнизон был не готов. 7 июля пловец доставил отчаянное послание: «Мы поклялись умереть вместе; мы будем сражаться, пока нас не убьют; и мы не сдадим город до тех пор, пока мы живы. Ваша задача – отвлечь врага и помешать ему напасть на нас… Настал наш последний час». Это было последнее обращение. Помощь так и не пришла, и 12 июля, несмотря на продиктованное отчаянием решение, тот же самый пловец принес весть, что гарнизон капитулировал. Саладин в это время готовил ответ, отказываясь от условий соглашения, но в этот момент внезапно на стенах города и башнях были подняты знамена и кресты франков. Дело было сделано. Акра сдалась без согласия своего суверена.

Печать Ричарда I Львиное Сердце

«Итак, в пятницу после дня празднования перенесения мощей святого Бенедикта [12 июля] самые богатые и знатные эмиры стали заложниками. Был дан один месяц для восстановления Святого Креста и выдачи всех пленных христиан. Когда стало известно о сдаче города, не привыкшую думать толпу охватил гнев. Но более мудрые люди были рады тому, что наконец-то они смогут быстро и без труда получить то, в чем им было так долго отказано. Затем герольды объявили о том, что отныне запрещается оскорблять турок словом или делом. Запрещалось обстреливать как сами стены любыми метательными снарядами, так и случайно появившихся на стенах турок. В этот день, когда известные своей военной доблестью и выучкой турки начали разгуливать по стенам в роскошных одеждах перед своим отъездом из города, наши люди принялись рассматривать их с крайним любопытством. Они были сильно удивлены здоровым и бодрым внешним видом людей, которые покидали город почти без гроша в кармане и которых только самая крайняя необходимость заставила просить пощады. Людей, которые не были удручены потерей состояния; в поведении которых не проявлялось никакой робости; вернее, они имели вид победителей…