— Я не боюсь Хэлу, — ответил на это митар. Кажется даже с какой-то обидой.

— Все боятся Хэлу, — улыбнулась Мила и Роар, ухмыляясь, согласно кивнул ей в ответ.

Кажется с невероятным нежеланием, а может это ей очень хотелось, чтобы с нежеланием, он поставил её на пол в сумерках лестницы.

— Может мне отдать тебе плащ здесь? — предложила девушка.

— И пойти по коридору в одной моей рубахе? — спросил митар. — Ну, уж нет.

— Тогда я потом его отдам, — прошептала она, стоя на ступеньках так, что была с ним вровень. — И рубаху.

— Так. Тоже нет, — мотнул он головой, озорно улыбаясь. — Сегодня я буду до вечера перебирать бумажки в рабочей комнате ферана, так что просто принеси туда. А то вдруг в следующий раз ты соберёшься отдать мне вещи с ещё большей опасностью для своей жизни. Я уж думаю может и не забирать у тебя их вовсе.

— Я принесу сегодня, — твёрдо произнесла она, убеждённая в его правоте.

Они какое-то время просто стояли и, господи-боже, если бы Милена была посмелее, она бы наверное поцеловала его сама, ей очень этого хотелось. Отчаянно, до боли хотелось. Но она такая трусиха, глупая-глупая трусиха.

— Увидимся, — выдавила белая ведьма из себя самую трусливую в своей жизни фразу. — Если выживу.

— Помнишь? Я в тебя верю, — прошептал Роар. И… Милена ушла.

"Ты самая тупая девица, Мил… мама была права, когда говорила, что тебе ничего не светит в этом мире. Как оказалось и в другом мире не светит…” — ругала она себя, пока шла по коридору.

Войдя в комнату серых, девушка внимательно изучила обстановку и с радостью заметила, что Хэлы нет, наверное она, как и все, была на обеде. Милена пробежала к своей кровати и сняла плащ.

— Что с тобой случилось? — голос Хэлы за спиной заставил подпрыгнуть и взвизгнуть.

Девушка развернулась и поняла какой у неё сейчас невероятно неоднозначный вид — в руках чёртов синий плащ, на ней рубаха синего цвета, и понятно, чья она, благо прикрывает голую задницу, наверняка сама Милена растрёпанная и нелепая.

— Это не то, что ты думаешь, — выпалила белая ведьма.

— Интересно, что я должна думать, — приподняла бровь Хэла. — Просветишь?

А что тут можно подумать? Но как бы Мила хотела, чтобы эти неприличные мысли были реальностью. Вот. Она это подумала.

— Ну… — девушка замялась, — я просто упала в реку и митар меня спас.

— Начало весьма многообещающее, — оценивающе повела головой женщина. — Такое я не могла бы подумать. Да. Дальше.

— И ничего дальше.

— Хм, — чёрная ведьма прищурилась, — ну как скажешь…

— Хэла, — девушке отчаянно хотелось рассказать.

Но Милена вообще никогда ни с кем ничем не делилась.

Да и с кем было делиться? Маме она была не интересна, сестра была просто вредина, у Милы и подруг-то не было совсем, разве что только бабушка. Поделилась бы она с бабушкой? А внутри было столько эмоций:

— Я… ну… — и невозможно было всё сказать из-за этого эмоционального отупения.

— Так, детка, успокойся, ладно? — перебила её Хэла, поведя руками в воздухе. — Я не настаиваю на рассказе. Где твои вещи?

— На реке остались, — теперь к глазам подступили слёзы.

— Понятно, — голос чёрной ведьмы был мягким. — Так. Я принесу другие вещи. А ты иди, там есть тёплая вода, подержи в ней ноги, чтобы согрелись. Переоденься и отнеси митару его одежду до того, как вернуться серые кумушки-голубушки, а то будешь им объяснять откуда у тебя не только его плащ, но и, вот это новость, рубаха нательная. Тут такой гвалт начнётся, что мало никому не покажется.

И Хэла вышла из комнаты, а Миле показалось, что женщина обиделась.

— Кажется, Милена Сергеевна, на сегодня ты перевыполнила план на пару недель вперёд, — грустно сказала она себе и сев на кровать зарыдала.

Глава 17

Роар стоял в комнате и сам не понимал, что такое с ним случилось, что натворил таких дел. Он знал, что должен был сдержаться, ведь это была не первая девушка в его жизни, но было в ней что-то, что заставляло его чувствовать себя мальчишкой.

Он натянул на себя чистую рубаху и с силой втянул в себя воздух, выпустил, попытался успокоится. На лестнице, пока стоял и смотрел в её глаза, почти перестал себя контролировать — был в шаге от того, чтобы натворить непоправимое.

Но вспоминая ощущение от мягкой, нежной кожи под своими пальцами всё не отпускали и Роара уносило. Ему кажется невозможно было устоять перед этими огромными распахнутыми глазищами, полными удивления, перед почти детской беззащитностью и открытостью.

Митар думал о девушке с самых костров — когда стоял и хотел попробовать на вкус. А сейчас взял в руки и потерялся. И как он так?

Губы эти, тёплые, мягкие… он повёл головой, словно пытаясь убрать эти мысли из головы, потому что снова начинало тянуть беспощадно. А было нельзя, надо было держать себя.

Прогнав наваждение, митар отправился заниматься самой по его мнению скучной частью работы ферана. По пути в рабочую комнату от встретил Элгора — тот был как всегда угрюмым, нервным, и у него была распухшей губа.

— Что с тобой случилось? — поинтересовался Роар, слегка нахмурившись.

— А с тобой что? — огрызнулся в ответ младший брат.

— Со мной всё хорошо, — на Роара рыки Элгора не действовали, поэтому он улыбнулся и повёл плечами.

— Так и со мной тоже, — буркнул бронар и ушёл из коридора прочь.

Митар фыркнув, глянул ему вслед, потом поздоровался со стражем рабочей комнаты ферана и толкнул дверь внутрь.

Эта комната не менялась никогда. Никому не было до неё дела — самая простая из хозяйских комнат в Трите. Стол, три кресла, шкаф во всю стену, заполненный книгами и бумагами, кушетка, два окна, три двери — две в коридор, одна в комнаты ферана. Ничего лишнего, даже карты на стене не было. Только с десяток светящихся слихов, появившихся при Рэтаре, потому что тан часто не спал ночами, а когда не спал работал или читал.

И комната эта разительно отличалась от личных спальных комнат ферана, открыть дверь и попадёшь словно в другой мир — две комнаты были обставлены без ограничений в средствах, со вкусом и роскошью, были достойны самого правителя элата.

Правда Рэтар почти не пользовался ими — ему было достаточно рабочей комнаты. Излишества и удобства его словно стесняли, поэтому в Трите он спал там же где работал, или, если в спальне, то не на кровати, а на одном из диванов. Хотя кровать была потрясающая, сделанная