и Малкуином. Смертельно ранив Козлову выстрелом, Шакал садистски рассказывает ей, как долго она еще сможет протянуть, а также добавляет: «Если ты перед смертью успеешь повидаться с Малкуином, скажи ему, что ему не удастся защитить своих женщин». Если раньше Малкуину казалось, что целью Шакала является директор ФБР, то теперь, посмотрев по телевизору интервью Ларри Кинга с первой леди[241], он прозревает и догадывается, что на самом деле эта насмешка убийцы касается не только Козловой и Изабеллы, но и простирается намного дальше, предрекая покушение на первую леди. Этот вызов, как говорит Малкуин Престону, касается «любой женщины, всех женщин». Конечно, можно утверждать, что такая сексистская виктимизация женственности происходит не от сценариста, а от самих персонажей – Шакала и Терека, – однако и другие элементы повествования также подталкивают женских персонажей к встраиванию в маскулинную субординацию. В конце концов, едва успев появиться на экране, Малкуин сразу же произносит типичную мантру боевика – «Это наше с ним личное дело», – намекая на то, что Изабелла и Козлова (и даже патерналистская по отношению к нему фигура афроамериканского ментора) являются просто посредниками между героем и злодеем. Затем, когда Малкуин и Шакал смотрят друг на друга (сначала на стоянке яхт, затем в метро), серия сменяющих друг друга сверхкрупных планов их лиц напоминает о разборках белых парней-мачо в вестернах Серджо Леоне, возвращая этот на первый взгляд полностью ревизионистский ремейк прямо к культурному контексту романа Форсайта и его первой экранизации. В конце концов, несмотря на то что Изабелла, выстрелив в Шакала, спасает жизнь Малкуина, именно второй выстрел, произведенный самим Малкуином, добивает еще не умершего «плохого парня»[242]. И сам фильм заканчивается тоже в стандартно маскулинном стиле, когда двое мужчин-приятелей – Престон и Малкуин – закрывают дело и произносят последние слова.

Хотя Пфаррер явно был зависим от сценария первой экранизации, написанного Кеннетом Россом непосредственно по роману Форсайта, его собственная фильмография проливает некоторый свет на то, чем на самом деле является его «Шакал» 1997 года. После антиарабских «Морских котиков» Пфаррер написал сценарии триллера «Человек тьмы» (1990), посвященного темам поиска человека и мести; боевика «Трудная мишень» (1993) с Жан-Клодом Ван Даммом в роли мускулистого героя; видеоигры с субмаринами «Silent Steel» (1995), где в качестве одной из угроз для американского командира выступает российская подводная лодка; и, наконец, картины «Не называй меня малышкой» (1996) про заимствованную из комиксов охотницу за головами. Примечательно, что он также продолжил сюжет «Шакала» в серии комиксов для издательства «Dark Horse Comics», которая послужила основой сценария фильма «Вирус», написанного в соавторстве с Деннисом Фельдманом, – научно-фантастического хоррора 1999 года, напряженность которого частично основывается на слиянии образов русских и смертоносной инопланетной силы! Хотя «Шакал» Пфаррера и Кейтона-Джонса в итоге не убедил критиков и зрителей своими упрощенными формулами, его авторы удачно воспользовались общим разочарованием Америки в России эпохи постгласности. В то же время фильм достаточно ярко продемонстрировал, что в 1990-е годы некоторые голливудские авторы не только по-прежнему полагались на сюжеты времен холодной войны, но даже не чувствовали никакого стыда, представляя их на уровне комиксов.

«Святой» (1997 год, режиссер Филип Нойс, Paramount Pictures)

Создатели «Самолета президента», «Миротворца» и «Шакала», в отличие от других западных кинематографистов[243], не воспользовались новой возможностью провести съемки непосредственно в России, предпочтя вместо этого соорудить несколько псевдорусских декораций, а затем перенести действие в другое место. В «Святом» (1997), напротив, по крайней мере половина действия фильма происходит в Москве, а в актерский состав и съемочную группу включено множество русских. Если добавить к этому участие опытного режиссера и сценариста Рустама Ибрагимбекова (р. 1939)[244] в качестве консультанта, можно сказать, что такое решение могло бы стать принципиальным шагом вперед в представлении культуры бывшего СССР. Однако вместо этого фильм оказался таким же большим конфузом, как и «Шакал», которому он предшествовал на американских экранах с разрывом в несколько месяцев (премьеры 6 апреля и 16 ноября соответственно). Так же как и «Шакал», «Святой» был ремейком, опирающимся на предыдущую экранизацию – в данном случае киноадаптацию серии книг популярного романиста 1920-х годов Лесли Чартериса о храбром и обходительном английском воре, напоминающем Робин Гуда. Помимо съемок в самой России, проект мог похвастать героем, проверенным и одобренным зрителями в своих предыдущих киновоплощениях[245], а также режиссером, который с энтузиазмом читал Чартериса в молодости, создал две заслуживающих доверия экранизации триллеров Тома Клэнси («Игры патриотов» (1992), «Прямая и явная угроза» (1994)) и, наконец, счел необходимым посетить Россию во время работы над сценарием. Однако, как и в случае с «Шакалом», картина не смогла затушевать ошибочные начинания своих создателей. На самом деле, как ни забавно, проблески реализма в образах реальных русских людей и мест действия здесь в конечном итоге сглаживают всю надуманную нелепость осовремененного сценария, созданного на основе оригинальных образов Чартериса режиссером Филипом Нойсом, звездой Вэлом Килмером и сценаристами Джонатаном Хенсли[246] и Уэсли Стриком.

В начале фильма Саймон Темплар грабит российского политика Ивана Третьяка (Раде Шербеджия), производя на него тем самым сильное впечатление. Третьяк решает его нанять для того, чтобы похитить недавно разработанную ученым Оксфордского университета, американским доктором Эммой Расселл (Элизабет Шу), формулу, которая позволит Третьяку перехватить у президента лидерство во время отопительного кризиса. Когда Темплар с первого же взгляда влюбляется в Расселл, он отказывается от сделки, что приводит к продолжительному противостоянию между ним и его бывшим работодателем (а также с сыном Третьяка, который преследует американцев большую часть времени в фильме). Первоначально движимый корыстной целью пополнить собственный счет в швейцарском банке на 50 миллионов долларов, Темплар в конечном итоге меняет свои приоритеты, которые теперь заключаются в том, чтобы сначала спасти Расселл, затем помочь президенту Карпову (Евгений Лазарев) разоблачить безжалостного Третьяка, и, наконец, спасти Россию (да и весь мир) от беспорядков в стране. Наука торжествует на Красной площади, а любовь – в Оксфорде.

Если предпосылка контракта Святого с русским ренегатом уже сама по себе была сомнительной, то разработка контекстов окончательно придала истории нелепый характер. Главным источником комизма стало повышенное внимание авторов фильма к мастерству маскировки Темплара[247], образ которого, согласно представленному на DVD комментарию самого Нойса, зародился из увлечения Вала Килмера «множеством персонажей, которых он начал представлять себе» после прочтения сценария[248]. Другим источником стало включение в фильм фантастического научного открытия (холодного синтеза), за которым последовали неуместный роман героев и неуклюжий символизм, объединяющий науку и