‒ Я не знаю, Аня. Намеренно или нет, но на сегодняшний день таков порядок вещей.

‒ Но это неправильно, Марк, – с жаром запротестовала она. – Общество могло бы вернуться к нормальному существованию, могло бы перестать жить по волчьим законам. Это могло бы спасти миллионы жизней.

‒ Или нет, – парировал Марк. – Ведь если мы откроем всем эту тайну, то самые сильные группировки просто начнут войну за технологии и мощности, потому что тот, кто владеет ими ‒ устанавливает правила остальным, а общество так и останется там, где находится сейчас. Так что благодаря нам на обширных территориях есть порядок и какой-никакой закон. Благодаря нам выживают миллионы.

‒ И благодаря нам же другие миллионы страдают, голодают, умирают, – не отступалась Аня.

Гауфман на несколько секунд отвел взгляд.

‒ Что ж, иди ‒ расскажи всем и пусть эти миллионы идут убивать друг друга за то, в чём не разбираются, и в итоге перебьют нас и сами себя. Мир прошёл через это в первые пару лет после эпидемии. Странно, что ты это позабыла.

Она не позабыла. Хоть Аня никогда и не видела жестокости тех времён, но слышала об этом достаточно.

‒ Может, ты и прав, но я не пойму ‒ если кто-то хочет этих технологий ‒ почему не нападают на саму гильдию? Объединились бы и начали войну против нас?

‒ Поначалу так и было, а потом у всех, кроме нас, закончилось топливо. И всё, – он пошевелил бровями и на мгновение искривил губы. – Поэтому изначально все объекты «Рассвета» тщательно скрывались от посторонних глаз, а все, кто про них прознал ‒ шли в расход. Потом, когда мы перебили или изгнали всех врагов, и наши производственные анклавы смогли объединиться между собой, когда мы начали контролировать огромные территории, то необходимость в секретности «Рассвета» по идее, должна была бы исчезнуть, но почему-то всё остаётся, как раньше. «Рассвет» продолжает скрываться, а потенциальные противники продолжают быть в неведении, относительно них. А ещё, как мне кажется, хоть мы и идём в паре, но они являются совершенно самостоятельной организацией, которой плевать на нас. Мы просто паразитируем друг на друге.

Он выдержал небольшую паузу, что-то додумывая, и Аня тут же воспользовалась этим, чтобы вставить замечание.

‒ И всё равно не логично, – легонько покачала головой она. – Мы скрываем секреты, чтобы никто не объединился против нас, хотя все знают, что у нас есть такие секреты, потому что покупают продукты нашего производства.

‒ Не совсем так. Они думают, что мы собрали крохи и где-то как-то их понемногу выжимаем. Но мы тщательно скрываем истинное положение дел от чужих разведок. М-м… Вот смотри, как для них всё выглядит. Например, на приграничной со «Свободой» территории есть большой производственный район. «Свобода» о нём знает, потому что получает оттуда много чего полезного для своей деятельности и, вероятно, точит зубы. Представь, что они решили захватить его, чтобы самим там всё производить. Допустим, захватили. Посмотрели, провели инвентаризацию, а там, оказывается, мало что можно делать. Ну, ладно, видимо часть комплектующих получали из районов-смежников. Приходят туда, а там тоже совсем не то и нигде не видно высокотехнологического производства. А мы, тем временем, уже подтягиваем силы. И «Свобода» вроде как районы и мощности заполучила, но толку от них мало, хотела бы удерживать ‒ так нет ради чего. А «Рассвет» законсервировался где-то рядом, тихо сидит и не отсвечивает. И даже если «Свобода» найдёт пару их объектов, то те оперативно эвакуируются, благо, у них всё на этот случай предусмотрено, и оставят «Свободу» с носом ‒ без спецов и без части оборудования. Да и цепочка там опять же будет, скорее всего, неполная. Так что подобную войну начинать можно только когда ты обладаешь информацией о всей сети, включая засекреченную «рассветовскую», а такое, по сути, невозможно.

– А нам самим это производство не усложняет?

– Усложняет, но для нас это приемлемо – секретность того стоит.

‒ Тогда выходит, что при такой войне всё, чего враг может добиться ‒ временное нарушение производства, которые мы восстановим, а они ‒ нет.

‒ Верно. Мы это в прошлом не раз проходили.

Аня в задумчивости отвела взгляд и прикусила губки.

‒ А почему остальные группировки себе такого не придумывают? – спросила она. – У них же тоже есть производство, хоть и проще нашего?

‒ Потому что всё это требует огромных сил для контроля территорий, плюс дополнительные расходы на логистику, а таких возможностей нет ни у кого, кроме нас. Потому все, кто помельче, трясутся за свои производства и по возможности концентрируют их, чтобы их легче было защищать. И в их случае это самый разумный вариант.

Некоторое время Аня задумчиво смотрела на Марка, но в конце концов замотала головой, раздражённо застонала и откинулась на подушку.

‒ А-а-а, я, кажется, тупая, всё равно не понимаю ‒ почему, если нас все боятся и мы такие хитрые и сильные, мы не пытаемся возродить старый мир?

Лицо Марка искривилось, а губы растянулись в саркастической улыбке.

‒ Этот вопрос лучше задать твоему отцу. Он может знать ответ.

Теперь уже Аня искривила губы и покосилась в сторону. Она представила себе подобный разговор с отцом и ощущения, которые у неё при этом появились, были не самыми приятными.

‒ Чувствую, что такой вопрос… может стоить нам жизни.

‒ Верно чувствуешь, – очень серьёзным тоном согласился Марк.

Аня лежала на бежевой подушке, и её густые, темные волосы красиво обрамляли её лицо. Марк вновь невольно стал любоваться ею и ей это нравилось. Как и он сам. За эти дни они стали близки друг другу, как друзья, а сегодня, проведя вместе этот день, разделив свои секреты, опасения и риск, они стали ближе и как люди, объединённые общей тайной. Учитывая, что оба глубоко симпатизировали друг другу, то, что произошло дальше, было лишь вопросом времени.

Решившись, Аня приподнялась на локте, протянула руку и, схватив Марка за рукав, мягко потянула к себе. Его не нужно было просить дважды и через мгновение они соединились в сладком поцелуе. А дальше всё понеслось так быстро, что Аня и глазом не успела моргнуть, как оказалась сидящей на кровати, почти полностью раздетой, а её шею, спину и плечи покрывали горячие поцелуи Марка. Более менее она опомнилась только в момент, когда почувствовала, как ослабли бретельки расстегнутого Марком бюстгальтера.

И тогда она вспомнила о предательстве и моментально протрезвела. Как бы ни был хорош Марк – Аня здесь не из-за него, а из-за совсем другого мужчины. Он, а не Марк, протянул ей руку в момент величайшего отчаяния и помог снова подняться на ноги, ради него в своё время она пошла на риск и вступила в опасную игру с отцом. Почему? Потому что испугалась, что отец что-то сделает с ним, а она чувствовала, что может как-то на это повлиять.