— Ты уже видела пляж? — спросила Розалина.

— Нет, я только вчера приехала.

Она всплеснула руками.

— О, это чудесное место! Ты умеешь плавать?

— Да, — сказала я. — Но я никогда не плавала в океане, только в бассейне.

— Тогда идем, — предложила Ирина, протягивая руку. — Там и исцелишься.

По пути на пляж мы остановились у палатки Ирины и Розалины. Дорожка к двери была с обеих сторон выложена ракушками. Внутри от угла до угла была натянута малиновая простыня, отчего все вокруг приобрело нежный розовый оттенок. Я удивилась, увидев, как много одежды женщины хранили в легком фанерном шкафу. Там были боа из перьев, шляпки, юбка, сшитая из зеркальных кусочков. Ирина бросила мне белый купальный костюм.

— Это бабушкин, — сказала девушка. — Она у меня модница и такая же худая, как ты.

Мое платье уже пропахло потом и липло к горячей коже. Приятно было избавиться от него. Тело обдало ветерком, по коже пробежали мурашки. Костюм пришелся впору на бедрах, но в груди был тесноват, отчего грудь вздымалась, выпирая, как во французском корсете. Сначала я смутилась, но потом решила не обращать на это внимания. Я с детства не носила ничего такого открыт открытого и сейчас у меня появилось ощущение свободы. Ирина натянула на себя пурпурный купальник с серебристо-зелеными вставками. В нем она стала похожа на экзотического попугая.

— Чем ты занималась в Шанхае? — спросила она меня.

Я повторила ей легенду о гувернантке и в свою очередь задала тот же вопрос.

— Я пела в кабаре. А бабушка играла на пианино.

Увидев удивление на моем лице, девушка покраснела от смущения.

— Нет, ничего особенного, — добавила она. — Я работала не в таких шикарных заведениях, как «Москва — Шанхай», например. Наш клуб был поскромнее. В перерывах мы с бабушкой шили платья, чтобы подзаработать. Все мои костюмы — ее рук дело.

Ирина не заметила, как я вздрогнула, когда она произнесла слова «Москва — Шанхай». Неожиданное упоминание о клубе стало для меня потрясением. Думала ли я, что действительно уже никогда не вспомню о нем? На острове, должно быть, живут сотни людей, которые слышали о знаменитом ночном заведении. В Шанхае, во всяком случае, о нем знали все. Оставалось надеяться, что меня никто не узнает. Сергей, Дмитрий, Михайловы и я не были типичными русскими, какими когда-то были мы с отцом и матерью, когда жили в Харбине. Странно было снова ощущать себя среди таких же, как ты, людей.

Дорога к пляжу проходила мимо оврага с крутыми склонами. На обочине стоял джип. Четверо филиппинцев в форме военных полицейских сидели рядом с ним на корточках, курили, перешучивались. Увидев нас, мужчины поднялись.

— Они защищают нас от пиратов, — объяснила Ирина. — В вашем секторе надо быть поосторожнее.

Я намотала полотенце вокруг бедер, а его концами закрыла грудь, но Ирина спокойно прошла мимо мужчин, не снимая полотенца с плеча. Она явно знала, какой эффект производят ее роскошное тело и раскованная походка.

Пляж показался мне сказочно красивым. Белый, как пена, песок был усеян кокосами и миллионами мелких ракушек. На берегу не было никого, за исключением двух коричневых ретриверов, которые спали в тени пальмы. Когда мы проходили мимо, они подняли головы. Чистая спокойная вода сверкала в лучах полуденного солнца. Я, не раздумывая ни секунды, побежала к моде, хотя до того мне никогда не приходилось плавать в океане, Но коже от удовольствия побежали мурашки, когда я ворвалась в лазурную гладь. Подо мной проносились стайки юрких серебряных рыбок, я же, запрокинув голову, просто легла на бескрайнее кристальное зеркало. Ирина нырнула и всплыла, смаргивая капли с ресниц. «Там и исцелишься», — вспомнила и ее слова, ощущая, что на самом деле начинаю приходить в себя. Я буквально чувствовала, как воспаление сходит со щеки благодаря солнцу и соленой воде, действующих как антисептик. Прошлая шанхайская жизнь смывалась с меня. Я снова наслаждалась природой, снова стала девочкой из Харбина.

— Не знаешь, есть тут кто-нибудь из Харбина? — поинтересовалась я у Ирины.

— Да, — ответила она. — Моя бабушка там родилась. А что?

— Я хочу найти кого-нибудь, кто знал мою мать.

Ирина и я лежали на полотенцах в тени пальм, млея от солнца, как и ретриверы.

— Мои родители погибли во время бомбардировки Шанхая, когда мне было восемь, — рассказывала Ирина. — Меня забрала бабушка. Вполне возможно, что она была знакома с твоей мамой, когда жила в Харбине, хотя их дома находились в разных районах.

Нашу идиллию нарушил шум машины, подъехавшей сзади. Я подумала, что это филиппинская полиция, и вскочила на ноги, но это был Иван. Он махал нам с водительского места джипа. Сначала мне показалось, что автомобиль выкрашен в защитные цвета, но, присмотревшись, я поняла, что пятна на бортах были следами коррозии и грязи.

— Хотите съездить на самую высокую гору на острове? — весело спросил он. — Вообще-то, я не должен никого туда возить. Но я слышал, там водятся духи, поэтому для защиты мне нужны две непорочные девы.

— Вечно ты что-нибудь придумаешь, — засмеялась Ирина. Она встала, отряхнула с ног прилипший песок, обернула вокруг талии полотенце и, прежде чем я успела что-нибудь сказать, запрыгнула в джип. — Давай, Аня! — крикнула она. — Поехали на экскурсию! Денег с тебя за это не возьмут.

— Ты ходила к врачу? — осведомился Иван, когда я тоже забралась в машину.

На этот раз я старалась не задерживать свой взгляд на лице молодого человека.

— Да, — ответила я. — Это действительно тропический червь. Я подхватила его, как только покинула Шанхай.

— Корабль, на котором ты приплыла, уже не раз и не два совершал такие путешествия. У многих из нас было то же самое, но ты первая, у кого я вижу эту штуку на лице. Это очень опасно, потому что близко к глазам.

Песчаный пляж тянулся милю, после чего кокосовые пальмы и веерные пальмы нипа сменились жуткими с виду деревьями с переплетенными ветвями, которые тянулись к нам, как руки демонов. Их покривившиеся стволы были обвиты лианами и растениями-паразитами. Мы проехали водопад, рядом с которым к скале была прибита старая деревянная дощечка с надписью: «У источников воды остерегайтесь змей». После нескольких минут пути Иван остановил машину. Дорогу преграждал завал из почерневших камней. Как только заглох двигатель, наступила неестественная и пугающая тишина. Не было слышно ни пения птиц, ни звука ветра, ни шума океана. Какой-то рисунок на скалах привлек мое внимание. Глаза! Я подошла поближе и осмотрела камни внимательнее. Постепенно стало понятно, что на их поверхности высечены изображения святых и деревьев папайя. По спине прошел холодок. Нечто подобное я видела раньше в Шанхае, но эта испанская церковь, судя по руинам, была очень древней. Бесформенная груда битого изразца — вот все, что осталось от обвалившейся колокольни, но остальная часть здания сохранилась. В каждой трещинке рос маленький папоротник, и я представила себе прокаженных, которые жили на острове до прибытия американцев, собираясь вокруг церкви и думая, отвернулся ли от них Господь так же, как люди, которые привезли их сюда умирать.