то в те времена это было делом совершенно привычным, причём при многих дворах. Не являлось зазорным и то, что государыня годилась в фавориту в матери.

Но как же быть с Алексеем Григорьевичем Разумовским? Отставка? Ведь появился новый фаворит. Да, фаворит появился, но в том-то и дело, что Разумовский не был фаворитом. Он, венчанный супруг, пусть и супруг тайный, оставался навсегда близким и дорогим человеком. Ну а что касается увлечения Шуваловым, то тут объяснений можно придумать множество, причём именно придумать, поскольку прямых, документальных указаний на то, до каких пределов доходили отношения между этим молодым подданным и государыней, нет.

Не только в данном случае, но и во множестве других исследователям тайн чужих постелей можно пользоваться только одними предположениями, поскольку – позвольте здесь применить очень к месту циничную поговорку – свечку никто не держал. Я уже приводил слова Екатерины Великой о молодых людях, которых она приближала к себе. Но ведь она не сказала, до каких пределов приближала. Определение этих пределов, их исследование недостойно порядочного биографа, они относятся к сведениям, именуемым ЧБС. Исследование постельных подробностей, когда речь идёт о государях, а особенно о государынях, низко. Лучше пользоваться данными о том, что происходило прилюдно и чему свидетелями были современники.

Вот представьте… В 1749 году на балу во дворце появляется молодой человек, камер-юнкер. Этот чин Иван Шувалов получил благодаря протекции старших братьев, которые уже достигли определённого положения в обществе. Двоюродных братьев.

Старший брат Пётр Иванович Шувалов (1711–1762) служил пажом ещё в последние годы царствования Петра Первого, удержался при дворе в годы царствования Екатерины Первой и Петра Второго, став в период правления Анны Иоанновны камер-юнкером при дворе цесаревны Елизаветы Петровны. Принял активное участие в перевороте и тридцати лет от роду стал камергером взошедшей на престол императрицы. Причём в то же самое время был произведён в поручики лейб-гвардии и генерал-майоры.

Женился на близкой подруге Елизаветы Петровны Мавре Егоровне Шепелевой, обладавшей, по отзывам современников, «проницательным умом, прекрасным знанием людей, в особенности человеческих слабостей».

Разумеется, близость к императрице отразилась на быстром возвышении её мужа, Петра Шувалова, который в 1744 году стал генерал-поручиком и сенатором, спустя два года получил графский титул, а в 1748 году стал генерал-адъютантом императрицы.

Его младший брат Александр Иванович был причислен ко двору Елизаветы Петровны, в ту пору ещё цесаревны, в 1741 году, незадолго до переворота, и занял скромную должность управляющего дворцовым хозяйством. Принял самое активное участие в подготовке и проведении переворота, приведшего на престол Елизавету Петровну, ну и пошёл после этого вверх по служебной лестнице и в 1746 году сменил на посту руководителя Тайной канцелярии Ушакова, получив в качестве одной из задач особой важности надзор над брауншвейгской семейкой, отбывавшей ссылку. Поручила ему императрица и контроль за малым двором великого князя Петра Фёдоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны.

Именно старшие двоюродные братья Пётр и Александр решили приблизить ко двору 18-летнего Ивана Шувалова, даже не ожидая, во что выльется эта их затея.

Сама ли Елизавета Петровна обратила внимание на задумчивого юного красавчика, появившегося при дворе, или каким-то образом подсказала подруга Мавра Егоровна, только приглянулся государыне молодой человек.

Заговорила. Поразилась его начитанностью, рассудительностью и умением держать себя скромно, но с достоинством.

Ну а дальше? Дальше не будем вдаваться в подробности. Это уже дело двух людей, между которыми пробежала всепобеждающая искра любви и воспламенила сердца.

Ну а что касается разницы в возрасте, то историк Анисимов метко заметил: «В истории долгой связи Елизаветы и Шувалова была своя тайна. Трудно развивать эту интимную тему, но и умолчание о ней было бы ханжеством и лицемерием. Можно сказать, определённо, что не юный Шувалов стал инициатором этой близости… К закату своей жизни ослепительная красавица Елизавета панически боялась малейшего упоминания о смерти, она отчаянно бежала от старости, безобразившей её прекрасное лицо. Между тем люди в тот век старились быстро, к тому же государыня вела весьма неумеренный, полуночный образ жизни…»

Тут можно только добавить. Что касается близости, то она подразумевается лишь на основании того, что как же, мол, без неё. Конечно же, была… Иначе быть не может. Привычный аргумент, не допускающий иных отношений. Странное дело… Скажи иным историкам, мол, Иван Грозный сына-то не убивал. Сразу заявляют: докажи, что не убивал! То есть доказательств того, что убил, не требуется. Мол, вон, посмотрите на картину Репина, там всё сказано! Прямо скажем, доказательство в духе тёмного Запада. Или скажи хулителям Екатерины, что не было у неё близости с фаворитами, кроме тех пяти, которых она сама признала в «Чистосердечной исповеди», адресованной Потёмкину. Опять-таки услышишь, мол, докажи, что не было… То есть что-то порочащее доказывать не надо. А вот чтобы опровергнуть, скажем, бредни Антонио Поссевино, придумавшего, что Иван Грозный дважды убил своего сына, нужно на основе документов. Так устроены выдумки, ныне именуемые фейками, как видим, и прежде, и теперь совершенно не требующими доказательств.

В том-то и сложность в разборе любовных драм великих людей, что приписано бездоказательно очень и очень много. И всё как бы утвердилось в науке история, которая, по меткому определению Льва Толстого, «есть ложь, о которой договорились историки».

Как бы то ни было, Иван Иванович Шувалов занял очень высокое положение у трона государыни, но даже злопыхатели не смогли его ни в чём упрекнуть, поскольку сделал он не столько для государыни, сколько для России очень и очень много.

А лучшим образом характеризует этого удивительного человека его ответ на предложение о возведении в графское достоинство: «Могу сказать, что рождён без самолюбия безмерного, без желания к богатству, честям и знатности; когда я, милостивый государь, ни в каких случаях к сим вещам моей алчбы не казал в таких летах, где страсти и тщеславие владычествуют людьми, то ныне истинно и более причины нет».

И строки из письма к сестре: «Благодарю моего Бога, что дал мне умеренность в младом моём возрасте, не был никогда ослеплён честьми и богатством, и так в совершеннейших годах ещё меньше быть могу».

Не буду перечислять, сколько сделано Иваном Шуваловым для России. Коснусь лишь одного факта. Именно стараниями Шувалова основан в 1755 году Московский университет, причём он определил датой основания день святой Татьяны – 25 января, посвятив это событие своей матери Татьяне Родионовне, которая сумела воспитать его и дать хорошее образование, несмотря на то что потеряла мужа, гвардейского офицера, сражённого в бою за Отечество.

Современники окрестили Шувалова «министром новорождённого русского просвещения». Кстати,