Существует анекдот «О женитьбе отца фельдмаршала Румянцева». Он таков:

«Отец Румянцева был бедный костромской дворянин. За свои заслуги он стал заметным человеком при дворе Петра I, а вскоре и одним из его любимцев. Видя это, один из вельмож предложил ему руку своей дочери и тысячу душ в приданое. Осчастливленный таким предложением, Румянцев кинулся к царю, чтобы получить его разрешение на столь выгодный брак. Подняв Румянцева с колен, царь спросил:

– Видел ли ты невесту и хороша ли она?

Румянцев честно отвечал:

– Не видел, но говорят, что она не дурна и не глупа.

Царь решил:

– Слушай, Румянцев! Балу я быть дозволяю, а от сговора удержись. Я сам буду на балу и посмотрю невесту. Если она действительно достойна тебя, то не стану препятствовать твоему счастию.

До 10 часов вечера ожидали царя. Потом решили, что какое-либо важное дело помешало ему сдержать данное слово, и начали танцевать. Но вдруг Пётр явился в дом предполагаемой невесты своего любимца, увидел её и, стоя в дверях в толпе любопытных зрителей, сказал довольно громко:

– Ничему не бывать.

Хозяин дома и жених были очень огорчены таким поворотом событий. На следующий день Румянцев с несчастным видом явился к царю. Лишь только царь увидел его, он сразу сказал:

– Нет, брат, невеста тебе не пара, и свадьбе не бывать. Но не беспокойся, я твой сват. Положись на меня, я высватаю тебе гораздо лучшую, а чтоб этого вдаль не откладывать, приходи вечером, и мы поедем туда, где ты увидишь, правду ли я говорю.

Вечером Пётр отправился с Румянцевым к графу Андрею Артамоновичу Матвееву. Когда Матвеев вышел ему навстречу, Пётр спросил его:

– У тебя есть невеста? А я привёз ей жениха.

Неожиданное предложение привело графа в большое замешательство. Пётр тотчас отгадал мысли Матвеева:

– Ты знаешь, что я его люблю и что в моей власти сравнять его с самыми знатнейшими.

Пришлось графу согласиться на желание такого свата. Так девятнадцатилетняя графиня Марья Андреевна была объявлена невестой Румянцева».

В 1723 году родилась дочь Екатерина, а 4 января 1725 года – сын Пётр.

Вот тут и появилась почва для разговоров. Отец будущего полководца Александр Румянцев, ибо в официальной биографии говорится, что Александр Иванович, произведённый в 1724 году в генерал-майоры, был командирован в Малороссию «по делу о Полуботке», а оттуда, в том же 1724 году, направлен чрезвычайным послом в Константинополь, затем командовал всеми русскими войсками в Прикаспийских землях, был пожалован орденом Св. Александра Невского и в 1727 году произведён в генерал-поручики. В Москву вернулся лишь в ноябре 1730 года и пожалован был в подполковники лейб-гвардии Преображенского полка. Это очень высокое звание. Полковником лейб-гвардии был император.

А мать – мать полководца снискала любовь и уважение современников за милосердие и доброту. Гавриил Романович Державин написал оду:

Она блистала умом,

породой, красотой,

И в старости любовь

снискала у всех

любезною душой.

Она со твёрдостью смежила

Супружний взор, друзей, детей;

Монархам семерым служила,

Носила знаки их честей.

Портрет П. А. Румянцева-Задунайского. Неизвестный художник

В ту пору в службу военную записывали с рождения; правда, Петра Румянцева записали рядовым в лейб-гвардии Преображенский полк лишь в 1735 году, когда ему исполнилось десять лет. Ну и по обычаям того времени, отпустили для образования «на домашнем коште». Отец в ту пору служил в Малороссии. Он нанял учителя Тимофея Михайловича Сенютовича. Да и сам вкладывал немало сил в образование сына.

Хорошо ли, плохо ли выучили отрока, но в 1739 году включили его в русское посольство в Берлине. Да, видно, компания в посольстве оказалась не той, какой нужно. С 14 лет стали приобщать совсем ещё юного Петра со товарищи по службе к кутежам и забавам, да таким, от которых Берлин порой содрогался.

Всё закончилось тем, что уже в 1740 году удалён был Пётр Румянцев из посольства с весьма резкой характеристикой и указанием, что выдворяется он за «мотовство, леность и забиячество».

Что делать? Как наставить сына на путь истинный? Вспомнил Александр Иванович о Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. Вот это школа! Многим недорослям и в ту пору, и во времена позднейшие, как, кстати, и в нынешние, она мозги вправляла.

Уже при Елизавете Петровне определили в школу с надеждой, что вот уж теперь выйдет из отрока толк. Но не тут-то было. Это другим мозги вправлять удавалось, а с Румянцевым номер не прошёл.

Месяц проучился, изводя преподавателей и наставников, второй, третий, даже четвёртый кое-как продержался. Но как только отец отправился в командировку, сбежал из корпуса – не понравилась ему армейская дисциплина.

Сбежал, но императрица Елизавета Петровна… Выслушала она жалобы на сына отцовского любимчика, да и повелела присвоить чин поручика и направить в действующую армию.

Вот уж решение так решение, скажет читатель, не знающий порядков, которые царили в ту пору в России. Ведь чин-то поручика присваивался после окончания корпуса, для того и учили, чтобы офицером сделать. Иначе зачем тогда учить? А тут недоучился – выгнали. И сразу получил то, что по выпуску полагается…

Направлен Румянцев был в Финляндию, на территории которой гремела в ту пору русско-шведская война 1741–1743 годов.

В боевой обстановке недавний повеса превратился в отважного офицера и вдумчивого командира, не бросавшего просто так, на авось, в пекло своих подчинённых. Кстати, и с подчинёнными он обращался так, как в те годы ещё не было привычно. Он мог поесть из общего котла, мог разделить последний кусок хлеба, если случались перебои в доставке провианта.

Авторитет его среди подчинённых сразу вырос, ведь солдаты привыкли к другому обращению, о котором есть свидетельство современника Румянцева.

Во всех стычках со шведами, в которых ему удалось участвовать, поручик Румянцев показывал чудеса храбрости, за что был произведён в чин капитана.

26 августа русские вошли в Гельсингфорс, а вскоре была очищена вся Финляндия. С победной реляцией в Петербург к императрице было решено отправить молодого капитана Румянцева, которому едва исполнилось 18 лет.

Императрица Елизавета Петровна при получении этого донесения произвела юношу сразу в полковники.

Вот тогда-то и развернулась во всю ширь его удаль в столице, правда удаль несколько иного характера, ну и завершившаяся направлением к отцу с «секретным» пакетом…

В 1744 году после заключения выгодного Абоского договора с Швецией генерал-аншеф и дипломат Александр Иванович Румянцев был, как уже упоминалось, возведён