Оставив нам свои записки, в которых упоминается о рождении Бецкого, эти лица, вероятно, не упустили бы сообщить, кто была его мать, если бы это было им известно. Но они этого не сделали, a следовательно, можно предполагать, что они этого обстоятельства в точности не знали, что весьма естественно».

Итак, всё случилось в Стокгольме, где Трубецкой встретил такую женщину и «уверил, что он вдов, и от неё имел сына, которого именовал Бецким, и сей ещё при Петре Великом почтён был благородным и в офицерских чинах и т. д.)».

В словаре Бантыш-Каменского сказано, что Бецкой родился 3 февраля 1704 года в Стокгольме, продолжал учение в доме отца своего, поступил в Коллегию иностранных дел и т. д., и только из дальнейшего изложения можно заключить (Бантыш-Каменский и сам этого не говорит прямо), что отцом Бецкого был князь Ив. Ю. Трубецкой.

Пётр Майков сообщил:

«Князь Трубецкой… был разменян на фельдмаршала Реншельда, взятого в плен в Полтавском сражении, и возвратился в Россию».

В плену он находился, как известно из биографии князя, восемнадцать лет. Значит, Иван Бецкой прибыл в Россию в четырнадцати– или пятнадцатилетнем возрасте.

Уже было упомянуто, что с разрешения шведского короля к Трубецкому приезжали в Стокгольм супруга с дочерями.

И вот тут открывается новая страница. Один из исследователей данного события предположил, что поспешный выезд княгини Трубецкой к мужу вместе с двумя дочками отнюдь не случаен. Дело в том, что одна из дочерей оказалась, как говорят, в интересном положении. Она ждала ребёнка, причём ребёнка от русского возлюбленного, имя которого осталось неизвестным. Отъезд в Швецию спас её от большого позора. Ребёнка, который родился уже в Стокгольме, записали на отца, ну и придумали калейдоскоп любовниц князя Ивана Юрьевича. И что же получается? Если родила от него какая-то знатная дама, почему так легко согласилась расстаться с сыном и почему княгиня Трубецкая с такой невообразимой любовью отнеслась к мальчику, рождённому от любовницы мужа, причём «не только не оскорбилась связью своего мужа с иноземною особою, но усыновила мальчика и не делала никакого различия между ним и собственными детьми».

Эта информация весьма любопытна, но в принципе она ничего не меняет. Напротив, если Бецкой был рождён иноземкой, то он лишь наполовину русский, а если дочерью Бецкого, у которой и отец, и мать русские, да и возлюбленный, с коим случился грех, тоже русский, то получается, что дочь Бецкого не на какую-то часть, а ровно наполовину русская. Мало того… А её мать Иоганна Елизавета рождена в Пруссии, а что касается Пруссии, то достаточно обратиться к трудам нашего величайшего учёного Михаила Васильевича Ломоносова, в которых ясно указано, откуда вообще взялись пруссы.

Впрочем, Екатерина Великая допускала, что в ней присутствует какая-то часть немецкой крови, а потому однажды во всеуслышание заявила:

«Пусть из меня вытечет вся немецкая кровь и останется одна русская».

Это ли не прямой намёк на то, что отцом её был русский, и пусть незаконнорождённый, но сын русского князя, род которого восходил к Рюриковичам. Ну или в крайнем случае – внук Трубецкого.

И вот теперь мы подошли к Гессен-Гомбургским… Одна из дочерей князя Ивана Юрьевича – Екатерина Ивановна – была замужем за шляхтичем Антонием Дуниным-Скржинским, регентом канцелярии Большой Печати Великого княжества Литовского, вместе с которым поселилась в Речи Посполитой. Король Август III декретом от 03.01.1739 пожаловал ей многие земли в Литве, принадлежавшие некогда фамилии Трубецких. Она была бездетна. Вторая дочь – Анастасия Ивановна – вторым браком как раз и была замужем за принцем Гессен-Гомбургским Людвигом. Правда, она по возрасту совсем не подходила к тому, чтобы быть матерью Ивана Ивановича Бецкого, а вот первая – вполне. А следовательно, Иван Иванович мог быть не единокровным братом, родила которого любовница отца, а родным племянником, сыном старшей сестры.

Конечно, все это всего лишь домыслы, которые тем не менее не лишены оснований.

Главное же то, что Елизавета Петровна вполне могла знать, кто по крови избранная ею невеста для великого князя. И не случайно поручила малый двор именно Ивану Ивановичу Бецкому.

Борис Алмазов сообщает ещё один интересный факт. Когда императрица Елизавета Петровна выбрала в невесты наследнику престола Софию Фредерику Ангальт-Цербстскую, её, как известно, привезла в Россию мать Иоганна Елизавета. Случилось это в 1745 году. Трудно сказать по чьей рекомендации, но «Бецкой был назначен состоять при герцогине-матери, а по отъезде её из России в 1747 г. вышел в отставку (с чином генерал-майора) и уехал в Париж».

Императрица Елизавета Петровна поручила Марии Андреевне Румянцевой заведовать малым двором великой княгини Екатерины Алексеевны ещё в бытность её принцессой Ангальт-Цербстской, то есть до крещения в православную веру. Румянцева регулярно представляла подробный отчёт императрице обо всём происходящем.

В своих «Записках…» императрица Екатерина Вторая отметила, что добрые отношения, сложившиеся у Бецкого и Иоганны Елизаветы, очень не нравились графине Румянцевой, да и не только ей одной.

Здесь имеется в виду мать нашего знаменитого полководца Петра Александровича Румянцева, с которой у великой княгини Екатерины Алексеевны отношения складывались трудно.

М. А. Румянцева. Художник А. П. Антропов

Екатерина II вспоминала в своих «Записках…», что при малом дворе, где остерегались Румянцевой, заметили, сколь подозрительно она относится и к ней, и к её матери. Обратили внимание и на то, что даже во время маскарадов «у старой графини Румянцевой… частые беседы с Императрицей, и что последняя была очень холодна с матерью, и легко было догадаться, что Румянцева вооружала Императрицу против матери и внушала ей ту злобу, которую сама питала…»

Здесь надо добавить, что, несмотря на все достаточно хорошо памятные Екатерине II притеснения со стороны Румянцевой, несмотря на постоянные доклады, которая та делала Елизавете Петровне, она, став императрицей, не только не вспоминала о том, не только простила графиню, но даже сделала её гофмейстериной.

Конечно, в большой степени это было воздаянием за великие заслуги её сына, блистательного полководца Петра Александровича Румянцева-Задунайского. А по случаю Кючук-Кайнарджийского мирного договора, завершившего победоносную «Румянцевскую», как её назвали историки, войну, пожаловала орден Св. Екатерины.

Между тем Ивану Ивановичу Бецкому пришлось принимать важное решение относительно «контактов» при малом дворе.

Своим уникальным по тем временам воспитанием и отличным образованием Бецкой раздражал многих. Он прекрасно говорил на французском и немецком языках, хорошо разбирался в европейской литературе, имел обширные познания во многих науках. Пётр Фёдорович и Екатерина Алексеевна предпочитали его общество обществу других, менее интересных придворных. Ведь малый двор сверх меры наводнён был немцами или так называемыми немцами. Наверняка