ожидала я от себя ничего подобного. Возможно, во мне сыграл страх. Возможно, таким образом мой организм защищал себя от стресса. Сложно сказать что мною двигало, но с каждой новой матерной строчкой я чувствовала, как страх медленно отступал. Я громко выкрикивала слова, яростно выплёвывая их, заглушая своим воем-пением все прочие звуки, ощущая, как руки мои вновь покалывает от мороза.

Видя, что пение сладкоголосых мавок на этот раз не возымело на меня никакого действия, из воды показалось с десяток голов. Это были молодые девушки с бледно-синюшной кожей, местами покрытой рыбьей чешуёй. Губы их были мертвецки-бледны, волосы синие, а их бесцветные глаза словно затянуло бельмом. Они были настолько прекрасны, насколько и уродливы, вызывая одновременно отвращение и восхищение своей мёртвой пугающей красотой.

Мавки медленно приближались. До ближайшей было уже рукой подать. Ещё чуть-чуть, и они выйдут из воды и окружат меня, и тогда придётся вновь спасаться бегством, а ведь я не за этим сюда пришла.

— Не приближайтесь! Позовите водяного! — предостерегающе проговорила я и быстро опустила свою руку в воду, от которой тут же рядом затянуло льдистой паутинкой водную гладь.

Ближайшая мавка бросилась на меня, и я почти успела отпрянуть, почти. И этого почти хватило синекожей красавице для того чтобы цепко ухватить меня за руку и потянуть в воду. Она обеими руками впилась в мою шею, а я же в ответ вцепилась что было мочи в её запястья, пытаясь оторвать её холодные скользкие руки от себя.

— Ну тварь, погоди, — прошипела я и сильнее сжала свои пальцы на её руках.

Раздался оглушительный визг, и я даже подумала, что мои барабанные перепонки не выдержат этого звука и лопнут. Девушка визжала так, будто бы её руки отрезали бензопилой. На деле оказалось, что я просто умудрилась их заморозить, и теперь они почему-то крошились и рассыпались ледяным крошевом.

— Иииии, — визжало существо и, отцепившись от меня, принялось биться в воде в предсмертной агонии.

Я видела, как по всему её телу медленно расползалась ледяная корка, обволакивая и замораживая несчастную жертву сантиметр за сантиметром. И как бы мавка не билась, как бы не старалась, смертельный холод распространялся по её чешуйчатому телу всё больше и больше. Девушка ещё пару раз дернулась и замерла обездвижено, а затем медленно стала погружаться в воду и пошла ко дну.

Так, минус одна. Осталось девять. Хотя кто ж его знает, сколько их там ещё на самом деле.

Утерев лицо от капель воды и откинув мокрые волосы за спину, я устало огляделась. Мавки уже не пели. Кто-то из них яростно шипел, а кто-то истерично визжал, раскрыв свои хищные рты, полные острых черных зубов.

— Я бы на вашем месте людям так не улыбалась, — нашла я в себе силы съязвить, а затем добавила, — Ни шагу ближе, а то отправитесь к свой подруге.

— Довольно! — послышался неприятный булькающий голос, и чешуйчатые тут же захлопнули свои рты и удивленно обернулись.

Из воды показалось отвратительное нечто, что-то сродни помеси огромной жабы и человека. Его синяя голова, лицо и тело походили на человеческие, а вот огромный раздутый живот, широкие зеленые перепонки на пальцах рук и ног, а также веерообразные уши очень походили на лягушачьи.

Водяной, а скорее всего это он и был, медленно выполз на берег и плюхнулся рядом. Меня же от его вида ощутимо передёрнуло от отвращения, что не скрылось от его взгляда. Да, его окружение тоже не вызывало во мне теплых нежных чувств, но всё же внешность мавок была не столь отталкивающей. Безусловно, они пугали, но были в некотором роде и красивы. Этот же субьект не просто вызывал отвращение, но и омерзение.

— Что, не нравлюсь? — пробулькал водяной, а затем его лицо расплылось, и снова сформировалось, но уже в новое.

Теперь передо мной предстал мужчина лет тридцати среднего роста и подтянутого телосложения с бледно-синей кожей и темно-синими, почти черными, волосами. Его голое тело местами покрывала блестящая голубая чешуя, а между пальцами рук и ног красовались полупрозрачные перепонки. От безобразного живота и огромного жабо не осталось и следа. И его можно было бы даже назвать привлекательным, если бы не скользкая синюшная кожа, чешуя и перепонки.

— Видимо, так тебе привычнее, — ухмыльнулся водяной, и добавил, — Внешность — это всего лишь оболочка. Каждый видит то, что готов и хочет увидеть. Тебе уж это должно быть хорошо известно, пришлая.

Он склонил голову на бок и с интересом начал рассматривать меня.

— Не знаю, зачем ты пришла ко мне. Вероятно причина серьезная, раз не побоялась вступить в бой с моими дочерьми. Да ещё и убила одну из них, — он хмуро окинул озеро взглядом, а затем пристально посмотрел на меня, — Не думай, что я забуду и прощу тебе это, ведьма.

Ну всё, ещё одного врага себе нажила.

— Она хотела меня утопить, — возразила я, — Мне что, надо было позволить ей это?

— Допустим, — нехотя скривился он, — Но всё равно итог один, она мертва. И я требую виру за её смерть.

Я нахмурилась:

— Какую же виру ты хочешь? — осторожно поинтересовалась я.

Водяной скучающе окинул меня взглядом и изрёк:

— Жизнь за жизнь. Твоя жизнь в обмен её, — произнёс он и в его руках тут же материализовался небольшой трезубец, который недобро поблёскивал голубым светом.

Это странное существо и его непонятное светящееся оружие вызывали у меня серьёзные опасения. Вот чувствовала я, что спорить с ним лучше не стоит, а тем более дерзить.

— Не пойдёт, — всё-таки решила возразить я, — Я своей жизнью не размениваюсь. Проси что-нибудь другое.

Водяной сжал свои губы и несколько долгих секунд всматривался в моё лицо.

— Вера в нового бога не так давно пришла в наши земли, — туманно начал он, — Но люди уже стали забывать старых богов, перестали бояться сил, что были рождены самой природой. Древние капища остыли, и мы духи стихий и природы стали терять свои силы.

Я терпеливо слушала, не понимая к чему он клонит, а сама краем глаза старалась улавливать любое опасное передвижение мавок. Кто знает, что на уме у этих представителей нечисти. Бережёного бог бережёт. В окружении такой «милой» компании нельзя расслабляться ни на минуту.

— Так вот. Ты принесёшь мне жертву. Одну, но сильную, или несколько слабых. Ну, или самый крайний вариант: с десяток простых людских жизней. Тут пол не важен. Женщин я обращу в своих дочерей, а мужчины пойдут им на корм.

Он говорил это так просто и безэмоционально, даже обыденно, что меня