под бурные аплодисменты зала, вышла и знаменитая Настя Полякова: одета в ярко-красное (какое-то “горящее”) платье, смуглая, как “суглинковая”, статная.

А за ней два гитариста – в цыганских цветных костюмах. Настя встала в середине эстрады, впереди хора, гитаристы – по бокам. И началось. Чего только Настя Полякова тогда не пела: “Ах да не вечерняя” (любимая песня Льва Толстого), “В час роковой”, “Отойди, не гляди”, “Успокой меня, неспокойного, осчастливь меня, несчастливого”… А гитаристы на своих краснощековских гитарах (гитары все в лентах) такими переборами аккомпанировали, что закачаешься.

А потом? А потом – всего лет через семь-восемь – Настя Полякова с цыганским хором (уж не таким большим, но хорошим) пела в дорогом ночном парижском ресторане (кажется, в “Шехерезаде”). Хором управлял ее брат Дмитрий Поляков, в хору и соло пели, ей под стать, знаменитые цыганки – Нюра Массальская, Ганна Мархаленко, пел… и знаменитый Владимир Поляков, ее племянник, пели чудесные цыгане Димитриевичи. Наездами в Париже бывал знаменитый исполнитель цыганского романса Юрий Морфесси. “Правнук греческого пирата”, как он говорил о себе. Успех у него всегда бывал небывалый. Такой же, как и во всей России до революции. В России Морфесси пел даже перед государем на яхте “Полярная звезда”, за что получил царский подарок – запонки с бриллиантовыми орлами.

Еще любимцем цыганщины у русских парижан был бывший летчик Н. Г. Северский, большой друг Морфесси, сын знаменитого до революции певца. Настя Полякова концертировала во Франции, Германии, Америке – пела даже в Белом доме перед президентом Рузвельтом. Но вряд ли Рузвельт понял что-нибудь в этом “исступлении чувств» (это специальность русская, а никак уж не американская). Теперь все эти знаменитые зарубежные цыгане ушли в лучший мир… В былой России «цыганщина» жила как у себя дома. В Москве – Поляковы, Орловы, Лебедевы, Панины. В Петербурге – Шишкины, Массальские, Панковы. Сколько цыганок вышло замуж за русских дворян и купцов. Цыганское пение было на высоте. Русский эмигрант, парижанин, в былом известный театральный критик, А. А. Плещеев в книге воспоминаний “Под сенью кулис” рассказывает, как во время “загула” у яровских цыган знаменитый композитор и пианист Антон Григорьевич Рубинштейн рухнул вдруг перед хором на колени и прокричал: “Это душа поет, душа говорит! Слушайте!!! А я? Что я? Инструмент играет, а не я! Я не должен играть перед вами!”»

Настя Полякова с братьями Егором и Дмитрием

В 1920 году Настя Полякова вместе с семьей эмигрировала. О начале ее житья-бытья на чужбине мы уже знаем из рассказов Юрия Морфесси.

Впоследствии Настя осела во Франции. В 1926 году «цыганская Примадонна» с размахом отметила в Париже тридцатилетие своей артистической деятельности, на торжествах председательствовал писатель Куприн. Сохранились прекрасные воспоминания Аллы Баяновой о выступлениях цыганского хора Поляковых в парижском ресторане “Эрмитаж” в конце 20-х:

«…В Большом Московском «Эрмитаже» было очень интересно: большой цыганский хор Полякова. Солисткой была Настя. Хор всегда располагался одинаково: стулья полукругом, солистки посредине, за ними хоровые женские голоса, а сзади стояли гитаристы, солисты-мужчины и плясуны. И был такой Володя Поляков, который недавно умер в Париже – ему было 90 лет, а он еще пел. А вот в те времена, которые я вспоминаю, он был плясуном. И каким! Он выдавал такую чечетку цыганскую: с ладошками и пятками. Чудо пляска!

А Настя, значит, сидела посредине. Она всегда прятала под шалью горячую грелку. Настя страдала печенью. Черные платья, никаких ярких тряпок, никаких юбок с воланами. Шаль у всех на одно плечо, у талии стянута рукой… После выступления цыгане с чарочкой и подносом обходили зал. По-моему, Поляковы зарабатывали огромные деньги. Этот их поднос с чарочкой всегда был полон, он просто ломился от подношений».

В конце 70-х годов художник Михаил Шемякин выступил продюсером и спонсором записи единственной долгоиграющей пластинки Володи Полякова.

Известно, что помимо «Эрмитажа» Настя пела в кабаре «Голубой мотылек» на Монмартре и в других известных всему Парижу популярных клубах.

«В “Шехерезаду” приезжали со всей Франции, чтобы послушать знаменитую певицу с хором, где пели не менее замечательные цыганки: Нюра Массальская, Ганна Мархаленко. Настя была смуглая, статная. Я помню и ее, и Нюру еще по Болгарии, такую прекрасную, что мой брат Кирилл не устоял и потерял с ней свою невинность. В этот раз я заметил, что обе выглядели значительно старше своих лет, много пили в силу необходимости поддерживать компанию с поклонниками их искрометного таланта»[30].

С началом Второй мировой войны Настя с мужем, который был евреем, перебрались в Северную Америку. Певица начала выступать в ресторане «Корчма». Супруг Насти Илья занимался ювелирным делом. Однажды, работая над очередным изделием, он укололся и умер от заражения крови. Анастасия Алексеевна осталась совсем одна и практически без средств к существованию.

«Петь, как прежде, Настя Полякова больше не могла, она уже не пела романс за романсом весь вечер, а была в силах позволить себе исполнить только две вещи – “Меня ты вовсе не любила” и “Вдоль по улице”. И хотя два этих номера считались относительно легкими для исполнения, генная гениальность Поляковой, особенно колорит ее пения и душевная интонация, были настолько мощны, что зал безумствовал.

“Как Настя пела, этого нельзя передать словами, – вспоминала певица Маруся Сава. – Ведь она была уже очень пожилой. Старая, полная женщина… Но когда она начинала петь, то рождала такой волшебный мир, что слушающие забывали обо всем на свете”.

…Но вскоре ресторан “Корчма” закрылся…Дошло до того, что великая Настя Полякова стала искать хоть какую-то работу по объявлениям в газете»[31].

Владимир Поляков (1887–1985) – ресторанный певец, племянник Насти Поляковой

Ее взяли к себе домработницей знакомые эмигранты. Взяли, скорее, из жалости и любви к ее таланту.

Через некоторое время постаревшую звезду разыскал ее горячий поклонник, эмигрант из России Карл Фишер, очень преуспевший в Чикаго.

Он поддерживал любимую артистку до конца ее жизни, но помощь его пришла слишком поздно…

Певица Настя Полякова скончалась в нью-йоркском госпитале от болезни почек осенью 1947 года. С ней ушла эпоха…

Глава XV

ДВЕ ВСТРЕЧИ С ЕСЕНИНЫМ

В 1922 году я приехал в Берлин. Остановился в отеле «Эксельсиор», дал несколько концертов, прошедших с большим успехом. Этот успех привлек внимание известной антрепренерши Мери-Бран. Странное существо! Полумужчина, полуженщина. Во всяком случае мужского «начала» было в ней больше, чем женского; и одевалась она скорее по-мужски, и склонность имела к