Две машины — темный «Опель» и красные «Жигули» — они вогнали в густую зелень деревьев и заросших кустарников, вряд ли Анна заметила их. Да она особенно и не присматривалась — вон как чешет к дому, не глядя по сторонам. У ворот замешкалась.

— Лева, — Серега не сводил с Анны глаз. — У нее пакет в руках, видишь, черный пластиковый? Его раньше не было. Была только маленькая сумочка, что болтается на плече. Харчами, что ли, снабдил ее Ращинский?

Бессарабов не ответил. Черный пакет он заметил сразу. Ладно, с Анной этой разберется позже. Сейчас главное — Ращинский. Он засунул руку в карман, прикосновение к холодному металлу подействовало успокаивающе. Он, Лева, дурак будет, если упустит такой момент.

…Когда Минеев ответил по телефону, номер которого знало очень ограниченное число лиц, Бессарабов, коротко представившись, выразил губернатору соболезнование.

Минеев, помолчав секунду, сухо произнес:

— Да. Я слушаю.

Он знал, что просто так Бессарабов не посмеет беспокоить.

— Прошу не удивляться моему вопросу. — Лева откашлялся, подумал обреченно: «Пан или пропал». — У вас, Аркадий Борисович, прошу прощение за бестактность, были интимные контакты в доме Ращинского?

— Что?!

— Еще раз прошу извинить. Но, поверьте, это важно для вас, и только для вас. Ращинский не предлагал вам свой дом для встреч, в том числе и любовных?

Трубка молчала.

— Аркадий Борисович, вы меня слышите?

— Слышу. Объясните мотив вашей любознательности, Лев Павлович.

И Лева коротко доложил губернатору о том, что пять минут назад Ращинский продемонстрировал ему видеозапись последнего, весьма откровенного любовного свидания самого Ращинского. Если Николай Семенович создает видеотеку для себя, любимого, и с собой в главной роли — это его личное дело. Но если в спальне у Ращинского побывал кто-либо из его близких друзей — нет никакой гарантии, что это останется в тайне. Сюжет, записанный на видеопленку, может быть, как уже многие убедились, взрывоопасным.

— Думаю, не стоит напоминать о бывшем генеральном прокуроре? — спросил Лева.

— Не стоит. — Минеев долго молчал, и Лева не торопил, понял, что попал в точку. Наконец губернатор спросил:

— У вас есть возможность изъять все кассеты и тут же доставить их мне?

— Есть. Я сейчас рядом с домом Ращинского. Но…

— Я вас понял. Действуйте по обстановке. Кассеты сегодня должны быть у меня. Все до единой.

…Пришла пора действовать. С губернаторским «добро» это будет не так уж и трудно. Есть ли в сейфе у Николая пленка, интересующая губернатора, или ее нет и никогда не было — значения не имеет: Коля Ращинский слишком задолжал Бессарабову и, похоже, отдавать долги не собирается.

— Леша, ну-ка быстренько открой ворота. — Он кивком показал в сторону дома, где сейчас была Анна. — И бегом сюда, пойдешь со мной к Ращинскому. А ты, Серега, устраивайся открыто на крылечке дома нашей птички. Если надумает выйти, не тебя учить, что делать: из дома ни шагу. Закончим дела здесь, — он посмотрел на особняк Ращинского, — потом займемся этой особой.

Леша-Отмычка вернулся быстро: дело свое он знал, и прозвище получил не случайно.

В дом первого заместителя губернатора они проникли без помех: стальные двери ворот, пять минут назад выпустившие Анну, были открыты, у входной двери Отмычка провозился минуты три. Лева бесшумно миновал прихожую, приоткрыл дверь в гостиную — в полумраке блестела зеркальная поверхность круглого журнального стола, уставленного бутылками. Ращинского тут не было. Он подошел к тяжелой шторе, прикрывающей дверь кабинета. Дверь была закрыта. Кивнул Леше — тут замок был посложнее. Пока Отмычка возился с ним, Лева вышел в прихожую, осторожно поднялся по витой лестнице на второй этаж. Здесь он не был ни разу. Так… две гостевые комнаты с туалетами и ваннами, узкое помещение со шкафами-купе по обеим стенам. А вот и спальня — тоже пусто! И непохоже, чтобы здесь совсем недавно резвились влюбленные, — широченная кровать аккуратно застлана шелковым покрывалом. Где-то тут — Лева обшарил глазами стены — вмонтирован глазок видеокамеры, а сама она наверняка упрятана в одном из шкафов гардеробной.

Разбираться с этим некогда, да и незачем. Он подошел к туалетной комнате — ни звука, тихонько приоткрыл дверь, подивился огромной ванне-бассейну — пусто!

Негде больше Коле быть, кроме как в кабинете. Непонятно, зачем Ращинский закрылся там.

Леша ждал его у дверей. Лицо его было встревоженным.

— Я это, Лева, глянул, — зашептал он, кивая на дверь, — так он… это… то ли спит, то ли что похуже.

Бессарабов оттеснил Отмычку, крадучись, вошел первым.

Ращинский сидел за большим письменным столом, закинув голову на спинку кресла, руки его безвольно повисли. Леша бесшумно подошел, прислушался:

— Живой. Дышит.

Бессарабов показал рукой на сейф, тот находился прямо за спиной Ращинского. Леша кивнул, по-кошачьи бесшумно обогнул кресло, но почти сразу же обернулся:

— Открыт он, Лева.

Бессарабов, накручивая на пистолет глушитель, вскинул удивленные глаза: не может быть!

Держа под прицелом Ращинского, подошел к сейфу: действительно, открыт. Пошарил рукой — кассет не было. Ни одной! А ведь стопочку целую заметил в прошлый раз — штук пять-шесть точно было!

— Включи свет! — сказал, не понижая голоса.

Лешка испуганно глянул на Ращинского, потом на пистолет, который сжимал в руке Лева, все так же бесшумно проскользнул к выключателю — яркий свет залил помещение.

— Следи за ним, — приказал Лева.

Он еще раз обшарил сейф. Какие-то коробочки, бумаги — кассет не было! Теперь он знал, что было в черном пластиковом пакете Анны — эта сучка каким-то образом завладела кассетами! А это что здесь лежит? Пистолет! Вот так подарочек от Коли!

Бессарабов быстро, не спуская глаз с головы Ращинского, проверил оружие — заряжено. Глянул на свой глушитель — а зачем? Рядом только дом, где прячется эта сучка.

Свой пистолет он спрятал в карман, вытащил платок, тщательно вытер оружие, найденное в сейфе.

— Лева! — громко шепнул Отмычка. Бессарабов кивнул: он тоже заметил, что Ращинский шевельнулся. Подошел совсем близко, пистолет, который держал через носовой платок, опустил вниз.

Ращинский слабо застонал, попытался приподнять голову со спинки кресла, снова в изнеможении откинулся назад. Приоткрыв глаза, он ничуть не удивился, увидев над собой лицо Левы.

— Лева…

Говорить ему, видимо, было трудно. Каждое слово он выпихивал с натугой:

— Лева… Ты был прав… Никакая она… не француженка… Обокрала меня, стерва… Лева… Она знаешь… кто?.. Она Терехина… Сестра Насти… Помнишь?..